90-ые, война и Горец

Горец это Ламберт. Ну и, немножко, Коннери.

Горец это суровый шотландский мужик из клана Мак-Нахер-Всех-Победю в клетчатой юбке.

Горец это не менее суровый усато-бородатый и вечно хмурый мужик в бурке и с кинжалом. Сейчас с АК.

Горец приехал к нам в последней партии замены увольняющихся. Из-за  тощего состояния казался куда выше своих ста девяноста или даже чуть  меньше. Серая ментовская форма 90-ых висела на Горце мешком, зато берцы  сверкали куда там кошачьему хозяйству, лихости и наглости позавидовали  бы многие любители показать указательный вверх, а пройдошистости  позавидовали бы даже горные евреи из Кабардино-Балкарии, подарившие  пост-СССР Ефрема Амирамова.

Во всем остальном из горского в нем виднелся лишь клюв, вполне себе  таких приличных размеров. Но сам Горец свою нехилый нос считал истинно  казацким и все тут, никаких гвоздей. А, да! Откликался Горец, кроме само  собой Горца, на Ваню. Этот вариант устраивал даже командиров.

Бывший сочинский ментбатовец, охранявший Кинотавр и прочие мероприятия,  спокойно сваливающий домой, в Крас и хранивший в альбоме фотки с  "Блестящими" и еще какими-то тогдашними модно-эстрадными девами, в  республике оказался, неожиданно для себя и нового комбата, водилой. И ни  хрена не КамАЗа или УАЗа, шиш вам с маслом.

Горцу достался суровый чугуниевый карбюраторный вездеход о трех мостах,  т.е 131-ый Зилок. Укомплектованный для разнообразия ЗУ-23. Само собой, в  кузове. З(енитная)У(становка)-(калибра)23(милиметра), так-то, должна  своими двумя стволами поражать всякие воздушные цели. Но в нескольких  последних войнах, где участвовал наш полк имперских штурмовиков, такой  халабуде в основном доставалось играть роль крупнокалиберного пулемета,  коих у нас отродясь не видели.

Горец и его ЗиЛ сошлись... не особо. Комбат Толик, суровый бывший спец,  порой, проходя мимо вечно зевавшего поднятым капотом стального коня,  свирепел и грозил Ваньке всякими разными казнями. Кознями комбат не  грозил никогда, так как предпочитал просто и по-мужицки накидать по щам,  молниеносно распечатав коробку свеже-горячих звездюлей. Горец старался,  ведь гордость противилась получать в дыню\тыкву\нужное подставить, но  трезвый расчет подсказывал всю глупость ответных действий. И дело  заключалось не в губе или киче, фига. Помните, что комбат был спецом,  да? Спецов же бывших не бывает и, один раз защитив крап, еще тот самый  крап девяностых, умение ломать противника въедается в них полностью.

В общем, Горец старался, ЗиЛ мужественно сопротивлялся, а страдать, как водится, приходилось нам.

В Автурах, только что прикупив кассетник и сигарет, мы чуть было не  разметали похоронную процессию из-за вдруг решивших отказать тормозов.

Между Аргуном и Сержень-Юртом нам пришлось почувствовать себя  американским кавалерийским патрулем на землях команчей из-за "что-то,  нахер, с карбюратором"... карбюратор не сосал, маховик земля бросал, а  нам пришлось почти сутки переть вперед в гордом одиночестве. А на дворе,  так уж вышло, стоял февраль 2000-го. И почему-то по дороге попалось  ровно полтора блокпоста. То ли все переезжали, то ли. до кучи, сбились с  нормальной дороги.

Заклинившая "коробка" подарила пятнадцати дембелям нехилый аккорд перед  вертушкой, уходившей в Моздок. На горушку, где-то метров под двадцать,  всю такую в мелких камешках, две ЗУ-шки заползли не в кузове "сто  тридцать первого" Горца, а на плечах и руках спешащих домой срочников.

Комбат темнел, плевался и порой уходил с Горцем за палатку. А уж что  случалось там между ними - скрыто тайной и прошедшим временем. Судя по  порой вспухшему левому уху Горца - комбат хорошо владел правой.

В апреле комбат сломал зуб. Пятерку. Через сутки, распухший слева и  злой, залудив полбутылки коньяку и потратив оставшуюся на полив  прокаленных в печи плоскачей, именно Горцу Толик вручил эти самые  хирургические инструменты. Вместе с отверткой. Вторая бутылка ушла  внутрь комбата после минуты хруста и дикого мата. Хирург в Красе, потом,  похвалил своего неожиданного коллегу и посоветовал комбату больше не  заниматься всякой херней.

Два месяца назад Горец пробыл у меня восемь часов, уезжая дослуживать в  Казахстан. Он давно завязал пить, а мне вдруг захотелось выпить все  невыпитое в доме. Смотрел на его наполовину седую башку и, вот ведь,  видел его другого. Такого, как на фотографии, поднявшего ствол. Да...  именно так.