Дневник писателя

— Да это дело немудрёное, — убеждал меня Антон Антонович. — Главное, сыпь без роздыху, вали кулём, оно и сладится.

— Что валить? — спрашиваю я. После вчерашнего голова болит, во рту мезостно, настроение пакостное, а тут ни свет ни заря пришел Антон Антонович. Впрочем, из лучших побуждений пришёл. Он мне покровительствует немного. Земляки же, и вообще...

— Э, да ты брат, того, — заметил мое состояние Антон Антонович. — Ты, брат, перебрал давеча.

Ну, не подлец ли? Мы ведь вровень пили, я и он, а пребрал, получается, только я. Но и в самом деле, выглядит Антон Антонович соколом, а я — воробьём мокрым. Как так вышло?

— Эй, человек! — распорядился Антон Антонович, — принеси-ка нам маленький графинчик казённой.

— Прикажите закуски? — спросил Гаврюшка.

— Нет, не нужно закуски. Разве что огурчиков малосольных. Маленьких-маленьких, дамский мизинчик. Ну, ступай!

Гаврюшка побежал в атеевский буфет, что двумя этажами ниже, Антон Антонович же продолжал поучать:

— Вали, что попроще. Люди это любят. К примеру, один политик шел через мостик, а его в мешок, да и в воду. А под мостом шла лодка. Он гребца каблуком по голове. Гребец тоже — ляп в воду, а тут по берегу старушка-космонавтка шла. Он ее за платье — и туда же в воду. А она кота несла в руках, и кот...

— Постой, душа моя, — прерываю я Антона Антоновича, — но ведь это говнище!

— Пусть говнище, — не смутился Антон Антонович, — но ведь доходно! Тебе разве доходы не нужны?

— Как не нужны, нужны. Очень даже — и в самом деле, пенсия, что я выслужил за честную беспорочную службу, не пенсия, а мышкины слёзы. Вот проем последнее, и хоть в омут.

— Так не вороти нос, а наваливай! И побольше!

— Да дело-то нехитрое, навалить. А возьмут ли? Не случится ли так, что доходу не будет? И останусь я без доходу, но в говнище? Сейчас-то я, во всяком случае, чистый.

— И такое может быть, — охотно согласился Антон Антонович, — особенно поначалу. А ты не сдавайся. Бей в одну точку. Глядишь, и набьешь...

Тут воротился Гаврюшка с малым графинчиком очищенной и огурчиками, крохотными до невозможности.

Поначалу думал — не смогу, но выпили по рюмке — рюмки здесь большие, железнодорожные, — и полегчало! из воробья мокрого стал я воробьем сухим, бодрым.  Антон Антоонович и вовсе в орла обратился.

Закусили огурчиками и пошли дела делать. Автортудеевские.