90-ые, война и Новый Год

 Солнце медленно катится  вниз, давно и верно темнеет. Мы  уже стоим на постах, каждый на своём  месте. Как ни странно, но в палатке  почти никого не осталось. Лейтенант  не препятствует, он нам доверяет.  Среди нас сейчас нет никого, кто не  отслужил бы меньше чем по году и не  прошёл бы через выезды в одну из  горных республик. Сами разберёмся, как,  кому и когда отдыхать этой  ночью. Да он и сам не спит, торчит на одном  из угловых постов с Немцем и  Большим.
Спокойно сидим на когда-то  вытащенных сиденьях от  какого-то внедорожника. Они постоянно переезжают с  нами взад-вперёд,  поражая надёжностью и тем, что не рвутся. Курим, чуть  выпиваем  разбавленного спирта, за которым отправились с утра двое  наших.  Прихватили неучтённых гранат, и пошли меняться к армейцам. Они  стоят  далеко, километров за пять-шесть. Но между ними и нами наш же  второй  батальон, а парни там свои, если что помогут и выручат. Пришли  они уже  под вечер, уставшие, чуть поддатые, но выполнившие задание,  доверенное  товарищами. Спирта немного, но это и к лучшему. Расслабляться  нельзя.
 В гости приходит Конь, решивший на время оставить свой АГС  на  попечение Зота и Кузи. Коняга хороший парень, с ним мы знакомы с  самого  первого выезда, часто торчали под «грибками» у палаток на ферме,  во  время дежурств. Сейчас он сидит на одном из сидений, с которого  согнал  Снегиря. Тот обиженно топчется в траншее, пыхтя и смешно шевеля  своими  торчащими и красными щеками. Вот как бывает, когда совпадает и   внешность, и фамилия, и «погоняла».
Конь довольно жрёт «Юбилейное»   печенье, макая его в банку сгущёнки, на которую он развёл Корнея. Тот   пыхтит и старается тоже зачерпнуть хотя бы что-то ложкой. Коля, который   внимательно смотрит в сторону ущелья, и при этом как обычно замечает  всё  вокруг, наконец-то не выдерживает:
- Паша, хорош вздыхать и   жадничать. Предложил человеку поесть, так и нехрен теперь жалеть. Я тебе   свою отдам, только прекрати стонать.
- Да я не жадничаю. – Корней недовольно бурчит, но Колька не даёт ему развивать обычную демагогию.
  - Сказал, что жадничаешь, значит жадничаешь. Ты чего, боец, решил с   командиром поспорить? Отдам, только не ной, Конь не наглей, Конь не   наглей. Со мной вон Художник поделится, да, Дим?
- А то. – Я люблю   сладкое, но не настолько, чтобы зажать ему какую-то там сгущёнку. Тем   более, что сигареты мне намного важнее, а Колька недавно обеспечил ими   меня где-то на месяц. Да и Немец мне торчит за то, что сегодня половину   дня я потратил на завершение его новой татухи. Подарунок, тык скыть. До   этого я обновил ему кулак с автоматом и звездой на правом плече. А   сегодня закончил трёхцветного волчару на левом, украшенного выпендрёжной   «Special tеам»,  о котором он так мечтал.
- А хотите, я вам расскажу, какой понтовый фильм смотрел ещё в Краснодаре? – Неожиданно заявляет наевшийся и явно добрый Конь.
  - Ну, давай. – Все темы про следующий год и то, что нас ждёт, давно   исчерпаны. А стоять ещё всю ночь, так что его предложение очень даже   ничего.
- Классный фильм. – Конь, чуть шепелявит, а его вытянутое и   худое лицо во время таких рассказов до того потешное, что легко   воспринимаешь даже откровенное враньё. – Называется «Блэйд». Там,   короче, про негра, который мочил вампиров. У него, сука, такой был меч   охрененный.
- Им и мочил? – Коля зевает. Наш командир как чудный   зверь, про которого я читал у Даррелла, то ли садовая соня, то ли ещё   какая медуница.
- Да чем только не мочил. А он сам, Блэйд, был наполовину вампиром. Сам человек, а сила вампирская. Ну и…
- Вот ты, Конь, врать. – Колька улыбается. – Кто такой бред снимет?
- Да я тебе говорю, так и было. – Конь начинает закипать. Он парень гордый, и шуток иногда не понимает.
  - Верим, Серёг, верим. А мы в батарее «Добермана» смотрели, тоже  крутой  фильм. Видел? – Смотрю на него, а самому немного смешно. Он так  быстро  может начинать злиться, но отходит ещё быстрее. Длинная и  костлявая  хрень из-под Воронежа, которая мне за полтора года стала  почти братом. А  может и не почти, так же, как и каждый из тех, кто  служит в нашем Диком  бронекопытном оперативном шестьдесят шестом из  Краснодара.
- Там такаааяяя тёлка…
- Дааа…
Не помню, как  звали актрису, которая играла в этом фильме. Помню, что  мне было очень  неприятно его смотреть, потому что она так сильно  напомнила мне… какая  разница. Не стоит на это отвлекаться, хоть мы и  чувствуем себя здесь  почти как дома, но всё-таки мы в гостях. А хозяева  такие, что скандалы с  ними очень опасные. И как назло снова тучи, и снег  растаял, а ночников  у нас почти нет, и ни хрена не видно.

 Почти двенадцать, Новый  год уже рядом, наш новый год, которого мы все  так ждали, начиная с мая  девяносто восьмого. ДМБ две тысячи, золотая  мечта. Все молчат, молчат  уже очень долго, думая про своё и смотря  вперёд, лишь изредка приседая  на дно траншеи, чтобы перекурить. Такой  сегодня был хороший день.

Молчит Колька, которого где-то в Северо-Уральске ждёт, как и меня, мама и сестра.
Сопит Корней, чьи родные сейчас наверняка на «профессорской» даче под Ебургом.
Стоит Снегирь, а в его Оренбурге Новый год уже отметили мать с отцом и братом.
Давно ушёл Конь, а во дворе деревенского дома под Воронежем настоящая ёлка в огнях.
Бродит по траншеям хмурый Сокол, получивший письмо от девушки из Чебоксар.
И ещё Москва, Питер, Ростов, Краснодар, Курск, где за нас сейчас пьют и где нас ждут.

 Полночь. Наш салют, из  всех стволов, перед собой, в темноту, кольцо  огня по периметру нашего  третьего взвода. С Новым годом, парни, это  будет хороший год для тех,  кто всё-таки вернётся домой.

«Во имя вечной славы пехоты…» (с).

Девяностые, война и Шомпол
Девяностые, война и женщина на войне
Девяностые, война и горячая любовь 
Девяностые, война и выпендреж
Девяностые, война и тульский Пряник