Бумажный кьяк

Русалки допели и, беззвучно соскользнув с камня, исчезли в озере.

- Это неспроста... - Дрош обеспокоенно повел широкими плечами Дрош.

- Что? - Ами поежилась.

- Русалки. Они никогда не являются людям без повода. 

- С чего ты взял? - хохотнул Эрик. - Это же просто русалки. Рыбы. 

- Наивно было бы так считать, - огонек всезнайки сразу полыхнул в серых глазах Дроша. Он опустился на скамейку, потирая руки. - Самый яркий пример тому - история озера Поу.

- Там что-то про армию повстанцев? - Колич принял позу мудреца Чо и с интересом уставился на Дроша.

- Ну даете! - брови Дроша полезли на лоб, он оглядел остальных. - Вы тоже не знаете? 

- Я знаю, - заверил Эмиль. - Но с удовольствием послушаю еще раз.

- Слушайте-слушайте! - улыбнулся Дрош. - Вам еще экзамен сдавать, паршивцы! - (На этих словах я вздохнула.) - Как все было? Почти полвека назад, когда молодой и бесстрашный король Грегори укреплял свою власть, борьба с Роанскими повстанцами привела его на северные границы, армии оказались по разные стороны озера Поу. Была зима, лёд казался крепким и Грегори, желая вдохновить армию и преподать урок смелости, ступил на лед. Конь у него был тяжелый, и доспехи весили больше двух пудов. Король успел продвинуться вперед на целую сотню метров, после чего лед не выдержал, треснул и озеро за секунду проглотило короля Грегори вместе с конем.

- Тебе бы книжки писать… - восхитился Тигиль.

- Подумываю об этом, - не распознав иронии, кивнул Дрош. - Так вот! Изюминка ситуации в том, что гибель короля Грегори стала бы поворотным моментом в истории. Роанские повстанцы взяли бы контроль над всеми древними народами так же люто, как взяли в своей стране. Не родился бы король Кавен и не началась бы эпоха просвещения и свободы. Власть перешла бы к Тор Канту, человеку, мечтающему объединить королевство, упразднить герцогства, установить поголовную воинскую повинность и начать завоевательные кампании на юге. Все сейчас было бы иначе. 

- Его спасли русалки? - Ами с обожанием смотрела на Дроша.

- Все это знают, милая, - ласково ответил он девушке. - Но мало кто понимает, какую услугу они оказали королевству. 

- Прежде всего они оказали услугу себе, - не выдержал Эмиль. - Если уж по совести. Грегори творил не только славные дела. Невинной крови на его руках предостаточно. Тут можно об этом говорить. Никто не услышит. Но он никогда не трогал нечисть. Ни одной зачистки, полная свободна и негласный закон о неприкосновенности.

- Даже королям приходиться платить закону равновесия. 

- Да, - кивнул Дрошу Эмиль. - Долг чести. Благодарность.

- А я думаю страх, - вставил Тигиль.

- Перед кем? - удивился Эмиль.

- Перед провидением, - объяснил Тигиль. - Перед могуществом волшебных существ и невозможностью их контролировать.

- При чем тут провидение? 

- А ты думаешь, случайность? - глаза Тигиля иронично сощурились. - Ну посуди сам. Русалки зимой спят. Да и не так уж много их, чтобы случайность распорядилась оказаться им в нужном месте в нужное время. Есть предположение, друг мой, что мудрецы по-прежнему следят за миром и вмешиваются в его судьбу.

- Этого я не знаю, - признался Эмиль. - Провидение или случайность, но оно сделало выбор в пользу короля и в пользу волшебного мира. И король это понял. В общем, Дрош прав, спасибо русалкам.

Эмиль встал и принялся развязывать парус. Он возился долго, Ричка подошла ему помогать. 

- Любые узлы покорны женским ноготкам, - легко справившись с веревками, держащими парус спеленанным, кокетливо пояснила она.

Эмиль потянул за самый толстый канат, и парус раскрылся как огромное крыло.

- Красота! - оценил Эрик. - Только ветра нет.

- Ветер мы поймаем позже, - объяснил Эмиль. - А пока бери весла. Они под скамейкой.

Мне казалось, что день раскрыл себя в избытке. Что ничего прекраснее уже просто не может произойти, что любое "ещё" испортит то, что уже случилось.

Но весна была юная и жадная, светлая ночь продолжалась. 

Колич и Тигиль выгребли на веслах на середину озера, где парус все же набрал в себя ветер и потянул плавучую баню вдоль прекрасных берегов.

Эмиль правил, сам такой же высокий, белый и наполненный ветром как парус, - рубашка его развевалась, а ветерок трепал кудри. 

Эрик спел еще одну песню, потом убрал гитару в чехол. Он сел рядом со мной, не обнял. Просто сел. 

Рядом с ним сразу стало тепло. Он притих, словно сам грелся около меня. Такой уставший и доверчивый. А потом я поймала взгляд Эмиля, и у меня буквально мурашки по коже пошли от того, как он смотрит. Каждая крошечная мышца напряглась на его вытянутом лице.

- Пора запускать кьяка! - заметив, что я смотрю, махнул головой он. - Светает уже!

Ребята разожгли лучины, наполнили бумажного кьяка теплым воздухом. Он распустился, как огромный цветок, задергался в руках Эмиля, просясь в полет.

Радужный дракон, длиннохвостый, с некрасиво нарисованной разинутой пастью, медленно клонясь по ветру, полетел над озером, лугами Девании, Северным королевством, над морем, и довольно скоро потерялся из виду. Мы ещё долго высматривали его в утреннем небе, стояли на палубе, задрав головы. Когда кьяк исчез, Ами сказала:

- Все они улетают к Солнцу. Все бумажные фонари. Как души…

На кьяке все и закончилось.

Сонные, лохматые и немного отчужденннве, как это случается после избыточного веселья, мы прибрали сауну, вычистили все следы кутежа, и, закинув вещи на плечи, гуськом отправились по мосткам к лошадям. Напоили их перед дорогой, почухали спинки, заседлали, взнуздали, погрузили вещи и молча отправились в Туон. Спать.