Юань Чуньхуань – полководец, поэт, герой, мученик

История Поднебесной полна ярких героев, однако имя минского военачальника, политика и писателя Юань Чуньхуаня (YuanChonghuan; второе имя-«цзы» Юансу, Зиру) овеяно таинственной дымкой, которая за века не только не рассеялась, а наоборот, стала гуще. Попробуем все же заглянуть за эту плотную завесу и увидеть фигуру выдающегося сына Китая такой, как ее видели современники – и простые люди, и высокопоставленные чиновники и придворные.

Будущий герой родился 6 июня 1584 года в Дунгуань, что в провинции Гуандун. Расположенный в дельте Жемчужной реки город, чье название буквально переводится как «Восточные камыши», в описываемую эпоху был малонаселенным и скромным местечком. Так или иначе, были там и храмы, например, в честь богини Гуаньинь, и форт с гарнизоном солдат, и присутственное место, и лавки, и рынок, и баня, и «дом удовольствий» – все, что нужно для существования минского горожанина. Жаркие лета чередовались с мягкими зимами, холмы и поля ласкали взгляд, река несла рыбацкие лодки, с крестьян собирали подати неумолимые чиновники, актеры выступали с новыми представлениями, девушки сплетничали о женихах и моде, мужчины беседовали о политике и философии, из столицы исправно привозили новости о великом императоре и его блестящем дворе, где царили интриги – все шло своим чередом. 

Отцом мальчика был зажиточный землевладелец Юань Жипенг, матерью – госпожа Е, и они прилагали все усилия, чтобы вырастить наследника умным, сильным, стойким, разносторонне образованным человеком. Предполагалось, что юный Чуньхуань после многих лет усердного дорогостоящего обучения обязательно сдаст сложные экзамены на гражданский чин и сделает соответствующую карьеру.

И Чуньхуань старался выполнить желание родителей, как и подобало верному любящему сыну. Первое время конфуцианские тексты студенту не очень давались, зато ему по душе было путешествовать из города в город и узнавать что-то новое от встречных земляков и иноземцев. В числе прочих Чуньхуань познакомился с попавшими в Китай португальскими иезуитами-миссионерами, от которых выведал многое – в том числе и особенности военной тактики и стратегии в странах Европы. Видимо, уже тогда военное дело его очень заинтересовало, в особенности – артиллерия. Любознательный студент решил собственноручно модифицировать европейские пушки и испробовать силы в роли канонира. И все-таки престижа у солдата было меньше, да и родственники настойчиво указывали в определенную сторону, поэтому пришлось вернуться к великому Конфуцию и, стиснув зубы, выучить все положенное.

Благополучно сдав экзамен в 1616 году, Юань Чунхуань был отправлен в отдаленную провинцию в должности магистрата. Дисциплина и долг для него были святы, а служба – служением Небу и великому Учителю добродетели. И возможно, поднимался бы он по карьерной лестнице до старости, а потом мирно опочил в кровати, окруженный горюющей семьей, если бы не вмешалась судьба. 

Дело в том, что с 1619 года минская армия, с ее тщеславными военачальниками и нищими забитыми солдатами, стала терпеть поражения от чжурчжэней – отлично организованных, сплоченных и свирепых воинов под руководством Нурхаци. Когда армия в 1622 году буквально сбежала от врага, оставив ему провинцию Ляонин, сердце чиновника-патриота не выдержало – он отправился на фронт и был назначен секретарем второго класса в Военное министерство. Его быстро повысили до секретаря первого класса и снабдили средствами для набора солдат – факт примечательный, учитывая отсутствие у Чуньхуаня специального военного образования.

Сотрудничая с главнокомандующим Сунь Чэнцзуном, Чуньхуань постарался отодвинуть линию фронта к северу, при этом усилил рубежи расположенной прямо на пути у врага крепости Нинъюань. Все шло удачно до момента, когда Сунь, обвиненный в причастности к обновленческому движению партии Дунлинь (1), отказался дать взятку евнуху Вэй Чжунсяню, человеку злопамятному и корыстолюбивому, имевшему большое влияние на императора Тяньци. В результате Сунь был отозван, и на его место прислали Гао Ди – а он приказал отступать к Шаньхайгуаньскому проходу в Великой стене. Фактически, таким образом армия Мин бросала на произвол судьбы целую область с тысячами перепуганных жителей, которые в лучшем случае стали бы рабами чжурчжэней, в худшем - мертвецами. 

Но приказу подчинились далеко не все. Разъяренный трусостью нового командующего Чуньхуань наотрез отказался уходить из крепости Нинъюань и поклялся, что ноги врага не будет на его территории – никогда и ни при каких обстоятельствах. По сути, это был серьезный проступок, если не бунт, и по тогдашним законам ослушнику грозила кара – но закон войны, как известно, многое переписывает по своему разумению.

В 1626 году Нурхаци форсировал реку Ляохэ с войском количеством не менее 60 тысяч (а по некоторым источникам, более 100 тысяч) солдат. В крепости же было около 10 тысяч (по другим источникам, около 20 тысяч) бойцов, на подкрепление надежды не осталось, но зато Чуньхуань приготовил врагу сюрприз – те самые португальские кулеврины (кит. hongyipao, или «красные варварские пушки») и отлично обученных канониров.

Нурхаци попытался убедить противника сдаться, отправив ему письмо с угрозами. Чуньхуань ответил: он и его командиры следуют древнему изречению «Ищущий жизни – умрет, приветствующий смерть – выживет». Затем командующий крепости приказал выжечь все в окрестностях, чтобы враг не получил ни крошки припасов, а также засыпать нитратом калия подножия стен, чтобы отпугнуть саперов, и лично проверил все орудия и бойцов. Кроме того, Чуньхуань подписал собственной кровью пакт для солдат, где говорилось о защите крепости вплоть до смерти последнего бойца, и отправил гонца к Шаньхайгуаньскому проходу, дабы тамошние стражники при появлении дезертиров сразу же их казнили.

22 февраля в 6 часов утра отборные части маньчжурской пехоты в металлических доспехах, конники в латах и щиты-колесницы начали штурм восточных ворот Нинъюани. Достигнув стен в 70 местах, воины принялись долбить их, но в этот момент из города ударили пушки. По свидетельству находившегося при Нурхаци корейского посла Хан Хвана, неуязвимые для стрел и камней щиты-колесницы в считанные минуты оказались разбитыми в щепы. То, что не удалось разрушить, было подожжено связками хвороста, начинёнными смолой и серой. Сидевшие в щитах-колесницах солдаты не успевали выскочить и сгорали заживо. После полудня маньчжуры отступили.

25 февраля штурм был повторён, но в результате успешной вылазки двухсот китайцев-смертников и мощных пушечных ударов щиты-колесницы были уничтожены. Обозлённый Нурхаци, не снимая осады, совершил набег на остров Цзюхуадао, где были сосредоточены китайские запасы продовольствия, и, захватив всё, что мог, вернулся.

27 февраля был начат третий штурм Нинъюани, однако он тоже закончился неудачей. Более того – сам Нурхаци получил тяжелую рану, а его дух был поколеблен. На вежливое традиционное письмо от Чуньхуаня с вопросом о здоровье Нурхаци отослал ответ, где обозвал его «двуличным». Войско чжурчжэней вынуждено было отступить к Мукдену, где их вождь впоследствии и скончался.

Торжествующий Юань Чуньхуань приказал снять с тел вражеских солдат двести шестьдесят девять голов и отправить их в Пекин в знак победы. Впервые за много лет китайский военачальник – и даже не высшего ранга, и не из профессиональной военной среды - поставил на колени непобедимых чжурчжэней. Это был абсолютный триумф. Император немедленно назначил его губернатором Ляодуна с приказом и далее укреплять населенные пункты за пределами Великой стены.

За следующие несколько лет триумфатор, борясь и с внешними, и с внутренними врагами, заслужил славу упрямого и своенравного чиновника – так, он казнил нечистоплотного и крайне жестокого генерала Мао Вэнлонга, который во время вылазок пользовался «живым щитом» из крестьян и очень любил богатые подношения не по званию. Кроме того, хотя Юань Чуньхуань отбил у чжурчжэней Цзиньчжоу, его действия во время и после вылазки некоторым показались ошибочными. Последовали жалобы, возмущенные придворные насели на императора со всех сторон, в итоге Юань Чуньхуаня отстранили от службы.

Впрочем, он вскоре вернулся – в 1627 году после ранней кончины брата на трон Поднебесной взошел новый император Чунчжэнь (Чжу Юцзянь). Молодой и амбициозный император первоначально полностью поддержал все планы Чуньхуаня, более того – дал ему почетное звание, вручил императорский меч и поклялся в вечной дружбе. Окрыленный Чуньхуань занялся своими прямыми обязанностями – борьбой с наступающими врагами. Их вел Абахай, сын покойного Нурхаци, и под его командованием армия увеличилась до 200 тысяч бойцов, причем в нее влились и монголы, и мятежники-крестьяне из провинции Шэньси.

Абахай-Хунтайцзи давно уже сделал выводы из ошибок отца. Он понял, что напрямую сталкиваться с таким грозным противником нельзя, и пошел в обход – зимой 1629 года его люди скрытно обошли заставу, прорвались через Стену и направились к Пекину, сердцу империи.

К счастью, знаменитый военачальник вовремя расставил дополнительных дозорных, которые сообщили о подозрительных передвижениях в том районе. Поняв суть коварного маневра, Чуньхуань ринулся туда же с избранными отрядами, чтобы защитить императора и столицу. Скачка была бешеной – под бойцами падали кони, на заставах их меняли и неслись дальше быстрее ветра. Чуньхуань добился своего и в этот раз. Он опередил врагов на несколько дней и, когда те подошли к стенам Пекина, выступил навстречу. В битве Чуньхуань наголову разбил Восьмизнаменную армию и отстоял город. Маньчжуры, скрипя зубами и проклиная счастливую звезду врага, отступили.

Казалось бы, после такого невероятного подвига его голову должны были увенчать новые лавры, но не тут-то было – внезапно ситуация повернулась в совершенно иную сторону. Хотя император успел казнить большинство сторонников покойного брата и поставил на ключевые посты видных деятелей восстановленной партии Дунлинь, приверженцы старых порядков не собирались сидеть сложа руки и втайне разработали план. Если нельзя уничтожить самого императора-реформатора – можно уничтожить его защитника, его сторожевого пса, причем самым подлым образом. Как? Конечно же, клеветой, подкупом и предательством – вечными инструментами зла на этой земле.

13 января 1630 года во время императорской аудиенции Юань Чуньхуань был обвинен в государственной измене – сговоре с Абахаем. Нелепое обвинение поддержали могущественные евнухи, давно таившие ненависть к неподкупному и суровому воину. Были сфабрикованы улики, нашлись лжесвидетели. И случилось ужасное – невиновный герой был публично признан изменником и негодяем. Несмотря на протесты солдат и офицеров, горячо любивших своего командира, император нарушил собственное слово и приказал казнить опального героя с помощью «линчи» (кит. Lingchi, «смерть от тысячи порезов» или «затяжная бесчеловечная смерть»). Жертву такой казни накачивали опиумом, чтобы она не теряла сознания, и медленно кромсали по кусочку, пока наконец не наступала смерть. В скобках отметим, что против этой чудовищной процедуры, обычно назначаемой за отцеубийство и измену Родине, часто протестовали лучшие и просвещеннейшие представители китайского общества, но увы – у императоров свои взгляды на гуманность и воздаяние.

Казнь состоялась через несколько месяцев, 22 сентября 1630 года. Иногда палача можно было уговорить сразу же перерезать осужденному горло, и только потом исполнить «линчи», но в этот раз за процедурой наблюдали важные люди, и подарить бывшему губернатору быструю смерть не получилось. По свидетельствам очевидцев, Чуньхуань истошно кричал почти полдня, пока не затих.

Жители Пекина возмущались и… рвались купить кусочки его тела – амулет и лекарство. Его оплакивала почти вся страна, более того – весть о его казни опечалила и людей из соседних государств. Останки, где неповрежденной была разве что голова, вынесли за городскую стену, похоронили и приставили стражников – несколько десятков лет им пришлось стеречь могилу от вандалов.

Перед смертью Юань Чуньхуань сложил стихотворение, в котором говорил: «Труд всей жизни всегда пропадает впустую; половина моей карьеры будто бы приснилась. Я не волнуюсь об отсутствии храбрых воинов после моей смерти, ибо мой верный дух будет и дальше охранять Ляодун». (2)

Версию о том, что заговор против Юань Чуньхуаня был исключительно «родным», опровергают многие историки, прямо указывая на причастность чжурчжэней. Вот что пишет Пэн Чжудун в военно-философском трактате «Тридцать шесть стратагем»: «На шестой год правления императора Тяньци династии Мин Нурхаци во главе трехсоттысячного войска выступил в поход на крепость Нинъюань. В гарнизоне крепости было всего десять тысяч человек, но среди них – один выдающийся воин, Юань Чунхуань. Он всегда шел в бой в первых рядах и мужественно сражался с противником, за годы службы участвовал в отражении трех масштабных атак маньчжурской армии. Вышел Юань Чунхуань победителем и при контрнаступлении на маньчжурское войско. Он смертельно ранил Нурхаци и обратил в бегство его армию.

На следующий год на престол вступил Абахай, продолживший дело своего отца Нурхаци. Его многочисленное войско снова атаковало Нинъюань, но и на этот раз было отброшено Юань Чунхуанем. Спустя несколько лет подготовки Абахай предпринял очередную попытку покорить династию Мин. Он извлек уроки из былых поражений и на этот раз не стал вступать в прямое противоборство с Юань Чунхуанем. Обойдя оборонительные укрепления противника, армия Абахая переправилась через Великую Китайскую стену со стороны Внутренней Монголии и атаковала заставу Шаньхайгуань с тыла. Узнав об этом, Юань Чунхуань незамедлительно ринулся в столицу Мин для спасения императорского трона. Его армия шла без устали днем и ночью, добралась до столицы на три дня раньше армии маньчжуров и успела подготовиться к обороне.

Юань Чунхуань атаковал маньчжуров, как только они оказались на подступах к городу, и те были вынуждены отступить.  Только тогда Абахай увидел в Юань Чуньхуане настоящую угрозу и, чтобы избавиться от него, прибегнул к стратагеме «Воспользовавшись чужим ножом, убить человека». Абахай прекрасно знал, что минский император Чунчжэнь был человеком недоверчивым и осторожным, а потому он тайно направил во дворец надежного человека, чтобы тот подкупил императорского евнуха. Он должен был оклеветать Юань Чуньхуаня перед Чунчжэнем, обвинив его в заключении тайного соглашения с маньчжурами, согласно которому тот обязался пропустить неприятельское войско на территорию империи. Император Чунчжэнь пришел в ярость от услышанного и, несмотря на все просьбы солдат и офицеров, публично казнил Юань Чунхуаня.

Так Абахай избавился от сильного противника Юань Чунхуаня руками императора Чунчжэня и вскоре уничтожил династию Мин»

Возможно, маньчжуры и поспособствовали падению врага.  Но время все расставило по своим местам. 

Столетие спустя, во время правления шестого маньчжурского императора Цяньлуна (Айсиньгёро Хунли) в засекреченных архивах Пекина были найдены неопровержимые свидетельства невиновности Юань Чуньхуаня. Хотя Цяньлун пытался разыскать потомков героя и воздать им почести, он потерпел неудачу. Все же, маньчжуры внесли сведения о его честном имени в летописи, дабы потомки знали – деяния такого славного мужа являются образцом для юных и старых жителей Поднебесной.

В наши дни в Пекине, в парке Лунтань («Пруд дракона») установлен мемориал в память великого героя Китая. Памяти Юань Чуньхуаня посвящены спектакли пекинской оперы, фильмы и сериалы; его имя учат наизусть китайские школьники и студенты. Патриотизм, честность и мужество этого удивительного человека – достойный пример для подражания и за пределами страны. Его биографию изучают студенты военных академий и просто историки за рубежом.

Примечания

(1) Партия Дунлинь, или Дунлинь-сюэпай - дунлиньская школа. Течение в неоконфуцианстве конца XVI - начала XVII в. Получило название по имени частной академии Дунлинь (дунлинь шуюань - Книжная палата Восточного леса), созданной в 1604 в восточном лесном предместье г. Уси (пров. Цзянсу) на месте школы, основанной в начале XII в. Ян Ши и закрытой в XIII в. Создатели академии Гу Сянь-чэн и его брат Гу Юнь-чэн разработали в качестве руководства к учению «Положение о Дунлиньском сходе» («Дунлинь хуй юэ»), где перечислялись «Правила ученичества в Пещере белого оленя» («Бай лу дун сюэ гуй»), названия которых подчеркивало преемствование традиций знаменитого в прошлом учебного заведения, возглавлявшегося Чжу Си. После смерти Гу Сянь-чэна в 1612 распорядителем академии, объединявшей более 300 членов, стал Гао Пань-лун. Дунлиньская школа имела тысячи последователей, образовывавших дочерние академии. Объединение наиболее активных ее сторонников именовалось Дунлиньской «партией» (дунлинь дан). Ее ядро составляли государственные деятели, репрессированные в начале 1590-х гг. В основе их оппозиционных настроений лежало стремление к восстановлению исконных норм и ценностей конфуцианской этики в качестве главных регуляторов жизни общества в условиях политического кризиса династии Мин (1368-1644). В 1620 в результате восшествия на престол нового императора дунлиньцы пришли к власти, но уже в середине 1620-х гг. потерпели поражение и подверглись репрессиям. В 1625 академия была запрещена и разрушена, а в 1628-1629 восстановлена под началом У Гуй-сэня, ученика Гао Пань-луна, после смерти которого бездействовала до 1643, когда ее возглавил племянник Гао Пань-луна Гао Ши-тай. В 1680-х гг. она стала государственным учреждением, а в ХХ в. - обычной школой.

Дунлиньская школа противостояла главным образом тайчжоуской школе последователей Ван Ян-мина (кон. XV - нач. XVI в.) и стремилась обосновать целостность человеческого существования, в котором внутренняя свобода личности согласуется с нормами социальной жизни. Критикуя некоторые аспекты янминизма и чжусианства, ратуя за преодоление даосско-буддистских влияний и ориентируясь на ханьское конфуцианство, Дунлиньская школа подготовила возникновение при династии Цин (1644-1911) «непосредственного», или «ханьского», учения (пу-сюэ, хань-сюэ).

(2) Перевод сделан с английского подстрочника.