Автор, Текст и Аудитория: триединство в надсистеме культуры

Пипец, 3 беты и такой корявый язык. (с) Гримдирк

  Это сызнова напомнило мне, что в ряде областей количество не решает и не переходит в качество ни при каких условиях; если проблема по-настоящему сложна либо требует значительного времени, не всегда можно забросать её дополнительными ресурсами. Да, в теории любая женщина может произвести на свет гения... но КРАЙНЕ маловероятно, что девять произвольно выбранных матерей произведут на свет девять гениев, и уж точно нельзя рассчитывать, что беременность, длящаяся в норме девять месяцев, с привлечением девяти женщин успешно завершится за месяц.

    "Это просто так не работает".

    О роли личности в истории сказано множество умных слов. Но в рассуждениях этих, как и почти везде, люди склонны к упрощательству и бинарной логике. Очевидно, что обе крайности -- "воля отдельно взятого человека в потоке событий ничтожна"/"человек может менять не только свою жизнь, но и влиять на глобальный исторический процесс" -- ошибочны, пусть и по-разному. Но и просто ткнуть куда-то в середину между крайностями -- мол, 'The Truth Is Out There' -- нельзя. Потому что бинарности недостаточно, размерность даже приближенного к точному ответа явно нелинейна.

    Возьмём близкую всем здесь (это ведь литературный сайт?) тему творчества. Как minimum minimorum изучаемая система состоит из Автора и Аудитории, меж которыми находится посредник-транслятор: Текст. Здесь, пожалуй, следует уточнить: художественный Текст. В отличие от всех прочих видов текстов, не наделённых данным свойством, Текст литератора обладает критически важными свойствами:

  1. Преемственностью;

  2. Генеративностью.

    Произведение этой пары даёт то самое качество Текста, ту глубину, которую филологи и называют "художественностью" (обычно не уточняя, что это такое, либо тавтологически объясняя, что, мол, художественность -- это такое особое, высокое качество, отличающее литературу от макулатуры).

    Преемственность художественного Текста -- это его укоренённость в культуре (надсистеме). Существует много конкретных форм преемственности, от общеизвестных (вроде цитирования) до более специальных; здесь я не буду вдаваться в подробности и раскрывать сущность понятия. Важно, что преемственность позволяет Автору использовать достижения предшественников, порой полемизируя с ними, порой отталкиваясь от введённых ими истин, развивая их мысли. В зеркальной для искусства области -- то есть науке -- есть, разумеется, свой аналог преемственности: и Учёный, и Художник равно "стоят на плечах гигантов".

    Что до генеративности, то суть данного свойства наилучшим образом выражается во второй части фразы: "Текст отчуждён от автора и бесконечно порождает собственные смыслы". Понимать это следует так, что каждый новый читатель Текста реконструирует вложенный в него комплекс интуитивно-синтетических концепций на свой лад и каждый раз заново, с неизбежными отличиями. Даже формально фиксированный, неизменный с буквальной точки зрения, художественный Текст -- это хамелеон, линяющая змея, водяной поток и пылающий костёр. В восприятии Аудитории он динамичен, неуловим, многолик. Потому каждый конкретный Текст не просто "допускает не одно прочтение", но -- просто по определению -- аккумулирует расширяющийся спектр возможных интерпретаций (включая, разумеется, и ошибочные), а какой-то единожды заданной интерпретации лишён просто в силу своей природы, в силу именно художественности.

    Но вернёмся к триаде Автор -- Текст -- Аудитория. Не буду останавливаться на том, что каждый элемент в ней суть множество, ибо это очевидно. Перейду к связующим их отношениям.

    Первым делом следует отметить, что всякий конкретный Текст атрибутивен в отношении конкретного Автора. Именно Франсуа Вийон написал "Балладу поэтического состязания в Блуа"; если бы Вийон её не написал, мы не знали бы такого Текста. Вот она -- одна из граней роли личности в истории, в нашем случае -- поэта в литературе. Всякому Автору следует помнить: твоего труда не повторит никто, никто не заменит присущего исключительно тебе сочетания личных качеств, опыта и таланта. Велик последний или скромен -- совершенно не важно; твой Текст -- всегда и безальтернативно твой (именно поэтому всякий плагиатор презренен дважды: как посягающий на чужое и как отказывающийся от своего: "Желающий быть кем-то другим желает быть никем"). Ни девять, ни девятью девять бет не сделают написанное из текста Текстом: это прерогатива Автора. Достоинства и удачи, равно как ошибки и недосказанности, невозможно переложить на корректоров с редакторами. Всеобъемлющую ответственность за книгу несёт писатель и только он.

    Второй и третий моменты -- количественная и качественная связь Текста и Аудитории. Количество читателей определяет масштаб влияния Текста и его судьбу, а выражаются они через небезызвестный параметр НКЧТ (см. АБС "Хромая судьба"). Оценить качественное воздействие Текста существенно сложнее, а свести к численным показателям, пожалуй что, невозможно... или как минимум очень трудно. Так, мы знаем, что Тирсо де Молина первым литературно обработал и вернул в оборот легенду о Дон Жуане -- уже не на правах отголоска реальных историй и народных преданий, но именно авторского Текста. Также мы знаем немало иных переложений этого бродячего сюжета -- за авторством Мольера, Корнеля, Гофмана, Пушкина... очевидно, что фигура Дон Жуана давно стала нарицательной, как сказал бы наш современник -- меметичной, а гипотетический НКЧТ пьесы Тирсо де Молина "Севильский распутник и Каменный Гость", повествующей об этом персонаже, даже и близко не описывает качество связи Текста и Аудитории в этом конкретном случае.

    Сложность оценок многократно усугубляется самой природой искусства и банальной случайностью. Если наука помогает людям постигать мир рационально и аналитически -- искусство, как уже сказано выше, подходит к постижению интуитивно-синтетически, а потому в принципе не очень-то дружит со всякого рода численными оценками. Аналоги пресловутого "индекса цитирования" в литературе, безусловно, существуют, но куда менее чёткие. Дело усугубляется фактическим игнорированием целых направлений (в частности, фантастики, и особенно сетевой) со стороны филологов, изредка и неохотно тыкающих пальцами разве что в наиболее крупных и обычно уже покойных Авторов с наибольшим НКЧТ. Что до случайностей -- они неизбежно сопровождают любого автора как в жизни, так и после смерти. Из общеизвестных примеров можно вспомнить Макса Брода, проигнорировавшего завещание Франца Кафки. Если бы не решение друга и душеприказчика, идущее вразрез с решением Автора -- ныне мировая культура попросту не знала бы понятия "кафкианство".

    Что ещё следует сказать об асимметрии качества Текста и его известности? Ровно то, что последнюю можно раздуть разными способами, особенно рекламой и активностью в соцсетях; а ещё известность нередко возникает не благодаря, но вопреки объективным достоинствам текста. Небезызвестные "жестокая голактека", "ичего все предали", "ультраберёзовые квазирыбы" и прочие маргинальные перлы очень меметичны, но вряд ли кто-то всерьёз назовёт генеративность таких текстов позитивной.

    Итак, отношения качества Текстов и их популярности описываются нормальным распределением только в первом приближении. Да, усреднённая Аудитория, что вполне естественно и нормально, обращает максимум внимания на Тексты среднего качества. Однако при этом существуют также два дополнительных пика популярности: один -- для Текстов категории "так плохо, что даже хорошо", второй -- для категории "так хорошо, что даже непонятно". Ну а собственно Тексты выстраиваются в ряд по другому известному принципу, который можно назвать принципом пирамиды: 90% их -- то есть основная масса -- содержат лишь 10% смысла, а оставшиеся 10% художественных произведений несут 90% всех смыслов, заключённых в литературе. Возможно, реальная пропорция ещё круче, скажем, 98/2 и 2/98... но нельзя забывать, что (см. выше) численные оценки и искусство не дружат.

    Так какова же роль личности в истории, а Автора в литературе? Полагаю, если вы осилили этот длиннопост, дорогие читатели, вы догадываетесь, каков правильный ответ...

    И можете достраивать модель их взаимоотношений по своему разумению.

    Потому что готовых ответов на по-настоящему сложные вопросы не существует. Ментаты в аналитическом трансе мыслят исключительно вопросами. Всеобъемлющую ответственность за книгу несёт писатель и только он -- но каждую новую интерпретацию истины, отражённой в Тексте, создаёт исключительно конкретный читатель.

    И только в процессе чтения, рассуждения, понимания.