Водолаз и медведица

ТАИНА-КАН, ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА (сказки племен мазонов)

В те времена, когда люди Каража* еще не знали, зачем они пашут землю, и не умели выращивать ни «курурука», ни ананас, ни маниоку, а питались только лесными плодами, разной дичью да рыбой, жили-были в одной семье две сестры! Старшую звали Имайеро, а младшую — Денакейя.

Как-то, поздним вечером, взглянув на звездное небо, Имайеро залюбовалась на большую звезду Таина-Кан.

Звезда сияла таким нежным золотистым светом, что девушка не удержалась и сказала:

— Отец, какая красивая звезда!.. Как бы мне хотелось достать ее с неба и поиграть с нею.
Отец посмеялся над странным капризом дочери и сказал, что Таина-Кан очень высоко — никому не добраться. Все же он добавил:

— Разве что, услышав твои слова, Таина-Кан сам придет к тебе, дочка.
И вот, глубокой ночью, когда все уже спали, девушка почувствовала, что кто-то подошел и лег рядом с нею. Она испугалась и спросила:

— Кто ты и чего хочешь от меня?
— Я Таина-Кан, вечерняя звезда. Услышал я, что ты зовешь меня, и пришел к тебе. Ты выйдешь за меня замуж?
Имайеро зажгла огонь в очаге и разбудила родных.

И что же? 

Таина-Кан оказался старым-старым старичком: лицо его было всё в морщинах, а волосы и борода белые, как хлопок.
Увидев его в отблеске пламени, Имайеро сказала:

— Я не хочу, чтоб ты был моим мужем: ты стар и уродлив, а я хочу красивого, сильного юношу.
Таина-Кан опечалился и заплакал.

Тогда Денакейя, у кого сердце было доброе и нежное, сжалилась над бедным стариком и решила утешить его. И она сказала своему отцу:

— Отец, я выйду замуж за этого человека.

И они поженились к великой радости тихого старичка.
После женитьбы Таина-Кан сказал Денакейе:

— Жена, я должен работать, чтобы содержать тебя! Я расчищу эту землю и посею на ней добрые семена, каких никогда еще не видали Каража.

И он пошел на Бера-Кан** и, обратясь к ней, произнес какие-то слова, и вошел в реку, и встал, раздвинув ноги так, чтобы воды реки проходили между ними. Река текла, и, склонившись к воде, старик погружал время от времени руки в волны и набирал полные пригоршни добрых семян, плывущих вниз по течению.

Так река подарила ему две меры “курурука”, три охапки маниоки и других полезных злаков, которые племя Каража выращивает еще и теперь.
Придя домой с реки, Таина-Кан сказал Денакейе:

— Я пойду вырубать лес, чтобы расчистить землю под посевы. Но ты не ходи смотреть на мою работу; оставайся дома и готовь пищу, чтобы, когда я приду усталый, с натруженными руками, ты смогла утолить мой голод и восстановить мои силы.

Таина-Кан ушел. Но он так долго не возвращался, что Денакейя, испугавшись, не упал ли ее муж где-нибудь от усталости, и боясь уснуть, не дождавшись его, решила нарушить запрет и, тайком ото всех, отправилась его искать.
О, какая неожиданная радость!..

Вместо хилого старика она увидела на свежерасчищенной поляне прекрасного юношу, высокого, статного и сильного. Тело его было всё разрисовано, и на нем были такие украшения, каких в ту пору еще не знали люди племени Каража и какие носит еще и сейчас каждый юноша этого племени. Денаке не могла удержаться: вне себя от радости она подбежала к нему и крепко обняла. Потом она повела его домой, счастливая, чтобы показать родным своего супруга таким, каким он был на самом деле. 

Тогда-то старшая сестра Имайеро позавидовала младшей и тоже пожелала этого юношу и сказала ему:

— Ты — мой муж, ведь ты сначала пришел ко мне, а не к Денакейе.
Но отвечал ей Таина-Кан:

— Денаке оказалась такой доброй, что пожалела бедного старика и приняла его, тогда как ты — презрела. Я не хочу тебя. Одна Денакейя теперь моя подруга.

Имаеро закричала от зависти и злобы, упала на землю и исчезла. На месте, где она упала, все увидели только “урутау” — черную птицу. С тех пор каждую ночь испускает она крик такой пронзительный и печальный, что заставляет дрожать любого случайного путника, услышавшего ее голос.

Так люди Каража научились у вечерней звезды Таина-Кан выращивать маис, ананас, маниоку и другие плоды и злаки, каких не знали раньше.

Каража* - самоназвание племени.

Бера-Кан** - Большая Река.

Ты целовала стены и кусала губы.

Я целовал твои губы и видел небо,

Губы были обалденными, мягкими,

Как конфеты.

Небо было в сирени на темно-синем

И дрожало как жало пчелы. Долго.

Все лето дрожали над нашими головами звезды,

Иногда падая, а иногда спотыкаясь,

Прыгали по воде отражения круглых лиц,

Подпрыгивая, подскакивая и возвращаясь.

Нет, мы не будем ждать, когда высохнет ручеек,

Когда ветер сгонит с небес тучи, продольные как морщины,

Когда почернеет горячий, как уголек,

Кусок щепы, выпадающий из лучины.

Мы не будем ждать рыбы, выпрыгивающей из воды,

Чтобы глотнуть воздуха, теплого и с пузырями газа,

Шлепка хвостом и, жгутом прилетающей темноты,

На дельтаплане летающего водолаза.

Мы это пропустим. И останется россыпь звезд.

Несколько дней, выпадающих как Луна из фазы,

Горячее лето, ускользающее из длинных рук, 

и вся ночь, повторяющая эти слова и фразы.