Ревизионизм, деконструкция и (бонусом) антигуманизм постмодерна

...если попытаться дать определение существующему положению вещей, то я назвал его состоянием после оргии. Оргия — это любой взрывной элемент современности, момент освобождения во всех областях

Жан Бодрийяр. «Прозрачность зла»

Экзерг

Сообщество постмодернистов «CopyCAT» (о ужас, мы и правда теперь существуем!) продолжает выпуск статей и туториалов к грядущему конкурсу рассказов «ПостФуд». Провести конкурс — дело благое, но сложное. Сначала надо разъяснить участникам принципы, баги и фичи постмодерна. Хотя бы в общих чертах.

Специфика постмодерна состоит в том, что писатель находится скорее в положении философа: текст не подчиняется заранее установленным правилам и не может быть объективно оценен. Во всех видах постмодернистского творчества присутствует эклектика, которая представлена смешением и соединением всех возможных стилей и жанров, логика и последовательность повествования нарушаются или вообще отсутствуют. Цель этого процесса — ирония над сложившимися правилами и порядком вещей. Постмодерн освобождает творца от всех возможных оков.

Эта статья выйдет в сентябре, сразу же после запланированных похорон литературы. Очередных. Старушка снова оказалась погребена под многотонной надгробной плитой и на этот раз точно не выберется обратно. Событие знаковое и значимое, но похоронщики всё равно не бросят писать свои эпопеи, что само по себе забавно и поучительно.

Однако не дайте себя обмануть — очередная констатация факта «смерти» литературы не должна смутить желающих принять участие в конкурсе рассказов. Постмодерн живёт прошлым, создавая настоящее, и не имеет никакого отношения к истеричным вакханалиям и макабристическим перфомансам (или имеет, но потешается над ними). Похороны уже давно превратились в похуйроны, ибо всем как всегда. Сказывается отсутствие новизны.

В этом выпуске мы обсудим ревизионизм, деконструкцию, а также рассмотрим причины, по котором постмодерн находится вне моральных ориентиров. Ради этого мне пришлось перечитать «О грамматологии» Жака Деррида и найти множество статей, в которых комментируется концепция деконструкции — всё для блага участников и интересующихся данной тематикой.

Аят первый: Ревизионизм эпохи модерна

Ревизионизм (revisio — «пересмотр», от лат. re — «пере» и visio — «смотреть») — идейные направления, провозглашающие необходимость пересмотра какой-либо устоявшейся теории или доктрины

(с) Википедия

Изначально ревизионизм появляется в литературе модернового направления, которая вступает в полемику с классикой. Направления и ответвления модерна были объединены поиском новых литературных форм и места человека в этом мире. В это время экспериментировали с новыми формами, способами, приемами и техниками, чтобы дать миру новое толкование, но основные темы по-прежнему относились к разряду вечных. Чаще всего это была проблема одиночества человека в мире, несовпадение его собственного темпа жизни с темпом окружающей действительности. Именно модерн, в отличие от всех предыдущих течений акцентирует свое внимание на человеке, на его внутренней сущности, отбрасывая внешний антураж или видоизменяя его так, чтобы он только подчеркивал основную идею.

Одной из философских основ модерна стала философия Фридриха Ницше, который провозгласил новую концепцию — «Бог умер». По сути, Ницше объявил смерть сложившейся монополии на мнения и взгляды — теперь каждый мог самостоятельно сформулировать собственные представления о добре и зле, вырвавшись за пределы сложившихся мировоззренческих рамок. Сверхчеловек у Ницше — это новый тип человека, который руководствуется своими представлениями, а не мнениями авторитетов.

Вместо создания собственного мира, предложения читателю готовых концепций, модерн становится чистым отражением реальности или её полной противоположностью. Автор перестаёт быть носителем абсолютной истины и начинает демонстрировать её относительность. Как следствие, рушится целостность мира произведения: на смену линейному повествованию приходит обрывочное, раздробленное на небольшие эпизоды и подаваемое посредством нескольких героев, имеющих даже противоположный взгляд на излагаемые события и факты.

Окруженный обломками разрушенных устоев прошлого, модерн в литературе смотрел на современный мир как на место без ориентиров, без центральной оси, без определенности. Прошлые принципы, хотя и построенные на обманчивых ценностях, все же представляли некую основу.

Аят второй: Деконструкция Жака Деррида

Продолжением ревизионизма стала деконструкция. В современной массовой культуре этот термин часто понимается в значении ревизионизма, однако отличается от него большей громоздкостью и сложностью исполнения. Деконструкция не является анализом (в ней нет сведения к простейшим элементам), ни синтезом (отсутствует объединение). Это не критика, не метод (хотя часто рассматривается именно как метод чтения и интерпретации). Даже сам Деррида не ответил на вопрос, что такое деконструкция. Вместо этого он пишет: «Чем не является деконструкция? – Да всем! Что такое деконструкция? – Да ничто!»

Понимайте как хотите. Могу предложить вам лишь чтение мозголомного первоисточника или свою интерпретацию.

Так что же такое деконструкция?

Деррида утверждает, что все попытки решения вопроса о том, что такое деконструкция, по традиционной формуле логического суждения заранее признаются неверными, а все суждения в форме констатации — ошибочными. Понять значение деконструкции можно лишь в конкретном контексте, при работе с рядами терминов, отчасти уже названных, отчасти добавляемых после чтения других текстов, по мнению Деррида, — этот ряд открыт и не завершён. Дополняйте чем хотите, всё в ваших руках. Нет никакого канона, нет единственно верного понимания деконструкции. Переизобретайте её, привносите новое.

Часто деконструкция понимается как обращение к бинарным конструктам, при котором оппозиции разбираются, угнетаемый компонент выравнивается с господствующим, а затем оппозиция переносится на новый уровень, с которого видна уже не сама оппозиция, а возможность (чаще же невозможность) её существования. В этом её отличие от ревизионизма — деконструкция не вступает в полемику и не пересматривает идеи, она показывает несостоятельность и противоречивость уже имеющихся концепций. Хотя возможны вариации и комбинации.

Деконструкция является операцией, которая применяется к традиционной структуре или архитектуре основных понятий онтологии или метафизики. Прежде всего, она предполагает разложение традиционной структуры на части для того, чтобы понять как нечто интересующее исследователя был сконструировано.

Вообще деконструкция направлена на децентрацию различного рода «центризмов», которые у Деррида предстают в обобщённом понятии «логоцентризм». Логоцентризм подразумевает стягивание понятий вокруг единого опорного центра, и формирование среди них иерархичных отношений. Деконструкция разбирает оппозиции, помогает выявить среди нихапории. Это своеобразное чтение между строк, поиск того, что в тексте нет, но тем не менее присутствует. Это соотношение между информацией и эксформацией (понятие «эксформация» рассматривается ниже, без него сложно объяснить происходящее). Пространством, в котором существует логоцентризм, является метафизика, которая ограничена системой бинарных оппозиций, в которой одна из оппозиций стремится к доминированию. Сам Деррида отмечает апорийность множества концепций и понятий философии. Некоторые случаи очевидны, в некоторых Деррида находит неочевидные противоречия, временами преувеличивая их.

Деконструкция предполагает отход от главного центрального смысла текста и показывает возможность наличия других смыслов, так как текст это всегда множество текстов и в каждом тексте имеются «следы» другого. Одной из задач деконструкции заключается «в обнаружении в тексте скрытых и не замечаемых не только неискушенным, „наивным“ читателем, но и ускользающих от самого автора остаточных смыслов». Каждый текст представляет собой палипсест — он всегда пишется на основе уже имеющихся текстов, следы которых можно обнаружить, а стёртую запись выявить и расшифровать по-новому.

Для Деррида суть деконструкции заключалась не в результате, а в процессе — для него текст был бесконечным. 

Да, вы не ошиблись. Это настоящий постмодерновый интеллектуальный онанизм ради самого онанизма, без правил и конечного результата. Но мы не ради этого здесь собрались, поэтому продолжим рассматривать деконструкцию как некий метод, который может быть применён в литературе.

Как уже отмечалось ранее, есть два подхода к деконструкции:

— новое прочтение (поиск эксформации);

— выявление апорий (неразрешимых противоречий).

В разные периоды жизни Деррида применял оба. Рассмотрим их подробнее.

Эксформация (англ. exformation, дат. eksformation) — термин, означающий намеренно удаляемую информацию.  Сформулирован Тором Норретрандерсом

(с) Интернеты

Эксформация относится к понятию логической глубины сообщения. 

Логическая глубина подразумевает, что для понимания сложности главным будет не номинальная стоимость информации, а предыдущий процесс её отсеивания

(с) Интернеты

Значение имеет информация, которая была отсеяна, которой уже нет в тексте. Эксформацию можно передавать без информации — это намёки, подразумевания etc. Интерес представляет именно недостаток информации, а не её переизбыток. Эксформация присутствует и в повседневном общении — большая часть разговора происходит вне слов, передаваемое сообщение фиксируется бессознательно из-за низкой пропускной способности сознания.

Это и есть тот самый поиск следов, о котором говорил Деррида. Мы смотрим, из чего сделан текст, что оказало на него влияние и что осталось вне него.

То есть, под информацией понимается сам текст, а под эксформацией контекст, неявное содержание, следы. Именно этим занимался ранний Деррида.

Апорийность текста, как уже было сказано выше, выражается в противоречивости идей, которые в нём присутствуют. Внимательно изучая его, мы можем выявить неочевидные противоречия, которые, по сути, разрушают саму суть произведения. Продемонстрировав это, мы можем показать несостоятельность текста или идей, вокруг которых он строится.

Подведём небольшой итог. Писатели и художники деконструируют классические тексты, извлекают их них смысл путём создания свободного игрового пространства, в котором нет вечных оппозиций. Постмодернисты переосмысливают традиционные представления об истине, идеале, добре и зле и строят диалогические отношения с традицией, «глядя на прошлое не как на канонический образец и не как на врага, но как на широкий репертуар альтернатив, как на непрерывный и нескончаемый творческий спор…». Постмодернистская деконструкция направлена на диалог с культурой прошлого в ироническом, игровом и пародийном ключе.

В шизоаналитической теории Жиля Делёза и Феликса Гваттари огромная роль отводится искусству, главной задачей которого в современном обществе становится «выявление бессознательного либидо социально-исторического процесса, не зависящего от его рационального содержания». Шизоаналитики в художнике видят высший синтез бессознательных желаний и «самые невероятные фантазмы художников они оправдывают «невинностью безумия». В свою очередь, «невинность безумия» (творчества) оправдывается правом художника на творческую свободу. Одновременно Делёз характеризует художника и как врача цивилизации и подчеркивает, что художники – «самые удивительные диагносты и симптоматологи», а также «клиницисты цивилизации».

Некоторые особенности концепции Делёза и Гваттари мы рассмотрим далее.

Аят третий: чувствительность и ризома

Важнейший чертой «постмодернистской чувствительности» является ощущение мира как хаоса, где отсутствуют какие-либо критерии ценностей и смысловой ориентации, где мир предстает как децентрированный, фрагментарный, неупорядоченный, лишенный причинно-следственных связей. Любая попытка сконструировать модель такого мира — бессмысленна.

Так, в произведении американского писателя Реймонда Федермана отсутствуют правила, центр, идея и его можно читать в любом порядке, с любого места, о чем свидетельствует и название — «На ваше усмотрение». То же самое можно сказать и о «Хазарском словаре» Милорада Павича. Читатель может пользоваться книгой так, как ему покажется удобным. Одни, как в любом словаре, будут искать имя или слово, которое интересует их в данный момент, другие могут считать этот словарь книгой , которую следует прочесть целиком, чтобы получить полное представление о хазарском вопросе и связанных с ним людях, событиях. Никакая хронология здесь не нужна и не должна соблюдаться. Каждый читатель сам сложит свою книгу в одно целое и получит от этого словаря столько, сколько в него вложит.

В «Уникальном романе» Милорад Павич зовёт читателей к соучастию в создании книги. Автор предлагает читателю детективный роман без однозначной развязки, и он может сам выбрать один из ста возможных вариантов или же написать свое решение на специально отведенных для этого страницах.

И тут нам на помощь приходят Делёз и Гваттари, которые сформулировали идею ризомып(корневище или грибница). Если в «древесной» культуре книга отражает мир, вдохновляется теорией мимесиса (др.-греч. μίμησις — «подобие, воспроизведение, подражание») — подражание искусства действительности), то в ризоматичной культуре в книге исчезает смысловой центр, она реализовывает иной тип связей: «все ее точки будут связаны между собой, но связи эти бесструктурны, множественны, запутаны, они то и дело неожиданно прерываются». Культура ризомы символизирует «рождение нового типа чтения», где «главным для читателя станет не понимать содержание книги, но пользоваться ею как механизмом, экспериментировать с ней». По сути, ризома предполагает, что единого центра больше не существует — его можно установить в любой точке, по своему усмотрению.

Итог: постмодернистский текст существует за счет многих других предшествующих текстов, иногда произведение может целиком состоять из цитат (как это делал Уильям Берроуз), или полностью повторять другие произведения, привнося в него лишь новые акценты, с целью извлечения нового смысла(мэшапы типа «Гордость и предубеждение и зомби», который содержит в районе 85% от оригинального текста). Если предшествующие тексты несли однозначные ценности, то постмодернистские тексты производят исключительно «следы», рекомбинации, и главной задачей становится поиск этого следа — «чего не хватает в этом тексте».

Постмодернисты не пытаются создать ничего нового, а апеллируют к достижениям прошлых веков, возрождая к жизни различные пласты культуры. Постмодернистские тексты перестают быть оригинальными и новаторскими, их оригинальность проявляется в отказе от оригинальности. 

Писатели и художники-постмодернисты создаютсимулякры более высокого порядка, в свободное игровое пространство их произведений попадает отвратительное, страшное, запретное и кощунственное, которое они с помощью метода абсурда делают нелепым и смешным. Созданный имигиперреальный мир, помогает понять маскарадный, карнавальный характер общественной жизни, когда и политика, и экономика, и культура становятся симулякрами. Постмодернистские писатели нацелены на неклассическую трактовку традиций прошлого, именно поэтому они прибегают к деконструкции, которая позволяет обнаружить в тексте скрытые и не замечаемые «остаточные смыслы». Деконструкция выступает средством создания нового языка, способного описать фрагментарный, неупорядоченный, гиперреальный, неустойчивый мир постмодерна, в котором отсутствуют какие-либо критерии ценностей и смысловой ориентации.

Аят четвёртый: Антигуманизм постмодерна

Владимир Угловский задал вопрос о причинах, по которым постмодерн находится вне моральных ориентиров

К этому моменту все обезумели даже больше, чем пересрали

Уильям Берроуз. «Нова Экспресс»

Поскольку вопрос перекликается с сегодняшней темой, я включу свой ответ на него в дополнение к посту. Заодно продолжим рассмотрение уже заявленных вопросов, но под другим углом.

*  *  *

Одним из характерных признаков постмодерна является перенос внимания с магистральных, стержневых культурных явлений на явления периферийные и маргинальные.

Отличительными чертами деконструкции являются неопределенность, нерешаемость, интерес к маргинальному, периферийному. Разрушая привычные ожидания, дестабилизируя и изменяя статус традиционных ценностей, деконструкция, по мысли ее теоретиков, стремится выявить теоретические понятия, уже существующие в скрытом виде.

В мировоззренческом смысле деконструкция представляет собой выражение кризиса духовных основ современного общества. В своих установках деконструкция неоднозначна и эклектична. Для деконструктивистов любая эстетическая ценность кажется «метафизированной», омертвевшей. Поэтому деконструкция признает только «игру вечного колебания», в чем опять же проявляется влияние идей Фридриха Ницше.

Подобно «ницшеанскому человеку», исследователи искусства и художественные критики призваны, с точки зрения сторонников деконструкции, а вслед за ними и постмодернизма, самоуверенно и самодовольно истолковывать «игру значений» в произведениях художественной культуры. Такой подход роднит деконструкцию с формализмом в эстетическом значении этого слова, то есть такой позицией, которая в радикальных проявлениях доходит до провозглашения искусства миром «чистых форм» и выводит искусство за пределы гуманистического контекста культуры.

Произведения, трактуемые как «метафоры», обретают смысл в игре «смещенных значений», поэтому итогом становится саморазрушающий смех — «постмодернистская ирония», предполагающая вытеснение человека из центра культуры. Данная последовательность показывает, как теория деконструкции получает свое развитие в культуре постмодернизма. Если деконструкция только вытесняет человека из центра культуры, то постмодерн его вытесняет и уничтожает.

Иногда это происходит буквально. Не то чтобы совсем буквально, но...

Например, Ролан Барт предлагает именовать современных писателей «скрипторами», так как писатель может лишь подражать тому, что написано прежде. Нет ничего нового, всё уже написано до нас. В постмодернистском тексте автор «умирает», так как ему остается лишь смешивать различные виды письма, сталкивать их друг с другом и «если бы он захотел выразить себя, ему все равно следовало бы знать, что внутренняя сущность, которую он намерен передать, есть не что иное, как уже готовый словарь».

Автор снимает с себя полномочия создателя и творца и сам превращается в персонажа. Он объявляет о «смерти автора» и предлагает читателю самому выбрать, как будут развиваться последующие события. Автор предоставляет свое место читателю, приглашая его к сотворчеству.

Письмо — та область неопределенности, неоднородности и уклончивости, где теряются следы нашей субъективности, черно-белый лабиринт, где исчезает всякая самотождественность, и в первую очередь телесная тождественность ищущего. Пример — «Дом листьев», который реализует идею лабиринта буквально. Можно долго бродить по сноскам, которые отсылают на другие сноски. Некоторые из них находятся далее по тексту, некоторые возвращают к уже прочитанному, некоторые никуда не ведут.

Объяснение произведения всякий раз ищут в создавшем его человеке, как будто в конечном счете сквозь более или менее прозрачную аллегоричность вымысла нам всякий раз «исповедуется» голос одного и того же лица — автора. Но раз автора больше нет, то интерпретировать текст подобным образом невозможно.

Текст представляет собой не линейную цепочку слов, выражающих единственный, как бы теологический смысл («сообщение» Автора-Бога), но многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным; текст соткан тысячам культурных источников.

Скриптор, пришедший на смену Автору, несёт в себе не страсти, настроения, чувства или впечатления, а только такой необъятный словарь, из которого он черпает свое письмо, не знающее остановки; жизнь лишь подражает книге, а книга сама соткана из знаков, сама подражает чему-то уже забытому, и так до бесконечности.

Так обнаруживается целостная сущность письма: текст сложен из множества разных видов письма, происходящих из различных культур и вступающих друг с другом в отношения диалога, пародии, спора, однако вся эта множественность фокусируется в определенной точке, которой является не автор, как утверждали до сих пор, а читатель. Читатель — это то пространство, где запечатлеваются все до единой цитаты, из которых слагается письмо; текст обретает единство не в происхождении своем, а в предназначении, только предназначение это не личный адрес; читатель — это человек без истории, без биографии, без психологии, он всего лишь некто, сводящий воедино все те штрихи, что образуют письменный текст. Смехотворны поэтому попытки осуждать новейшее письмо во имя некоего гуманизма, лицемерно выставляющего себя поборником прав читателя. Критике классического толка никогда не было дела до читателя; для нее в литературе существует лишь тот, кто пишет. 

Короче, постмодерн антигуманен хотя бы потому, что вытесняет самого человека из сферы своих интересов. Человек больше не имеет значения, остаётся лишь игра. У него нет ценностей, у него есть лишь рекомбинация, деконструкция и ирония.

Послесудьбие

Пост получился довольно объёмным, так что рассмотреть деконструкцию на примере не получится. Этому будет посвящён следующий пост. Как пример деконструктивизима могу привести свою рецензию (ссылка), где присутствуют оба элемента деконструкции: новое прочтение, выявляющее неочевидные моменты в тексте, и выявление оппозиций, которые, будучи освещёнными, полностью разрушают сюжет.

В следующем посте я буду разбирать художественное произведение, построенное на деконструктивистских принципах. Пока не могу сказать точно, что это будет за произведение. Также будет отзыв на рандомный рассказ, написанный в рамках деконструктивизма. 

Следите за обновлениями.

Также вы можете задавать вопросы по прочитанному. Пост может быть дополнен. А то у меня горит дедлайн и жопа

Комменты разберу попозже. Сейчас я нефункционален