Первая половина свидания

До эротики...

(Выложу, чтобы немного перевести дух перед второй половиной свидания)

Когда мы с Эмилем вышли из Куки, над крышами столицы уже расплывался розовый закат. От вечернего освещения город стал ярким, контрастным и сказочным. Солнце напоследок золотило фрагменты стен и крыш, под ноги падали ещё цветные, синие и сиреневый тени. 

Мы пошли потихоньку к реке, поднялись на мост и встали там, пораженные пейзажем. Скованная гранитной набережной Аага уходила далеко к горизонту. Мосты, широкие для повозок и тоненькие - пешеходные, делили ее на сверкающие сегменты. Дома стояли по берегам, прижавшись плечом к плечу. Алъерь казался огромным. 

Вдоль набережной, среди аккуратно подстриженных, но растрепанных ветром лип, гуляли королевские подданные. По реке скользили прогулочные лодчонки. В них сидели пары, нарядные женщины робко придерживали шляпки, чтобы их не унесло ветром. 

Тоже нарядные и тоже немного робкие, мы облокотились на перила моста, слегка соприкасаясь рукавами. 

На Эмиле была чистая голубая рубашка, а сверху он надел суконный сюртук, на рукаве которого блестели медные пуговицы с узором, похожим на змейку. Эти пуговицы все время цеплялись за мои волосы, и Эмилю приходилось осторожно разматывать спутанные пряди. 

Я попробовала собрать волосы в узел, но ветер быстро растрепал их, и я достала из кармана жакета ленту.

-Оставь, - попросил Эмиль. - Мне нравится по-всякому, но распущенные все-же красивее. 

-Ветер тоже так думает… - я улыбнулась и стала глядеть в воду. Река манила меня, как любая вода. Разноцветные юркие рыбки плавали у самой поверхности. Некоторые из них были красные, некоторые золотые. 

-Там рыбки!

-Карпы, - уточнил Эмиль.

- Идём смотреть! - я потянула рукав его сюртука.

Мы спустились к набережной, сели на край и стали вглядываться в воду. Рыбки то и дело взмелькивали у поверхности. Они нас не боялись. Просили хлеба.

Я не удержалась, погладила реку, отчего круги на воде разбежались розовыми от заката кольцами. А когда река успокоилась, стало видно отражения наших с Эмилем лиц. 

Я глядела на него через воду, и видела, что он смотрит на меня открыто, просто повернув голову. Его курносый профиль чуть-чуть вздрагивал в толще воды. Дунул ветер, дернул со лба Эмиля кудри и стер его отражение с лица реки. Потом мы поднялись, чтобы вернуться на самую высокую точку моста. Но она уже была занята. Там шумела какая-то компания, смеялась. Кто-то тыкал пальцем в воду. Что-то говорил. Мне показалось странным, что кроме нас в мире есть другие люди, чужие, которые совершенно не нужны мне, ни сейчас, ни потом.

- О чем ты задумалась? 

Я обнаружила что стою посередине тротуара. Просто стою и держу Эмиля чувствами, слушаю, как он влюбляется в меня. Прямо сейчас. Без причины. Просто потому что ему пришла пора любить.

- Эм, - я повернулась к нему. - Завтра мы разъедемся. Это же ужасно...

- А я про что тебе говорю? 

- Надо будет придумать, как убить время. Что ты будешь делать все лето?

- Не знаю. Что-нибудь придумаю. Буду играть на флейте, читать, полоть огород, отбирать у деда выпивку… - он осекся, понял, что проговорился о личном и, сунув руки в карманы, повернулся к реке. - Вообще-то дед не всегда такой был. Знал меру. У бабушки было для него волшебное слово. Но потом ее не стало… и не стало волшебного слова… 

Эмиль помолчал, явно изыскивая повод прекратить разговор. Он стоял сам для себя, независимо, прямо, чуть расставив ноги и держа руки в карманах. В душу ему рвались воспоминания, которых он не хотел. 

 - Смотри! - я приблизилась, встала рядом. - Что это там светится на берегу? 

В мягких, только-только наступающих сумерках берег вдали светился. Большое здание, похожее на прозрачную коробку, горело изнутри. Не пожаром, но сотней или даже двумя сотнями керосиновых светильников.

- Сколько же нужно ламп! - поразилась я.

- Бочка керосина за ночь, не меньше, - кивнул Эмиль. - Некоторые думают, что государственная казна бездонна... 

- Хочешь, сходим проверим? - предложила я. 

И мы пошли. Теперь у нас была цель, а потому мы приободрились. Беседовать стало проще.

- Дед так рассердился сегодня на тебя из-за древних экспонатов…  

- Это из-за отца. 

- В смысле?

- В прямом. Они с мамой с ума сходили по этим артефактам. Отец бросил музыку, когда встретился с ней. Стал черным собирателем. Итта, давай не будем об этом. Просто надо помнить, что древний мир для деда больное место. Я сам виноват, что начал с ним говорить…

- Ты не виноват. 

- Не так все просто... - горечь прошлого снова  легла ему на сердце. - Они оставили нас бабе с дедом. Дед сам настоял. Чтобы мы могли ходить в школу и заниматься музыкой, а не болтались по экспедициям. Но они приезжали. Часто. Как могли. И привозили волшебные штуки. И я…все... видел. 

- Что ты видел?

- Все, что они привозили. Всякие вещи, книги, приборы. Некоторые из них работали. Отцу удавалось починить. 

- Как интересно!

- Вот именно! Очень интересно! Только этот интерес плохо кончился. Для всех. 

- Что с ними случилось?

 Эмиль продолжал идти, не сбавляя шага и не отвечая мне целую минуту. За эту минуту он успел так упасть духом, что я возненавидела себя за свой бестактный вопрос…

- Никто не знает... - тихо произнес ссутулившийся юноша. - Обвал в шахтах Роана... 

- Когда?

- Четыре года назад...

Я взяла Эмиля за руку, но на этот раз он сжал мою руку лишь на мгновение, из вежливости. Ему не хотелось моего сочувствия. Ему хотелось переменить тему. 

Улицы петляли. Я уверенно сворачивала, куда требовала моя внутренняя карта. Наконец мы вышли к небольшой площади, одной стороной смотрящей на набережную реки Ааги. Посредине площади, выложенной белым булыжником, стоял стеклянный дом. Он состоял из нескольких кубов, приставленных друг к другу в свободном порядке, словно ребенок строил пирамиду из гигантских кубиков и она обвалилась. 

- Да это же Стеклянный  лабиринт картин! - ахнула я. - Эмиль! 

- Тогда тебе точно следовало сюда попасть… - он снисходительно улыбнулся. - Ты же художница!

Лабиринт был сделан из стекла. Потому так и назывался. Выставленные в нем картины освещались высокими керосиновыми лампами. У каждой картины - по две. 

Король транжирил керосин ради искусства. Трудно было сказать, правильно ли он поступал. Но мы могли полюбоваться всеми картинам прямо с улицы. Всеми, кроме Таллигана. 

Я вспомнила Даду и невольно поежилась. 

Ветер кружил по площади брошенные бумажные пакетики из-под жареных орехов,  беспардонно лез к нам за шивороты и подталкивал в спины.

- Зайдем? - спросил Эмиль. 

(Вычитываю, не ещё не всё вижу)

Эпизод 14 главы "Компас", последней в первой новелле саги.