Лошадь хочу

Летний зной в кубанских степях одинаково обжигает и людей, и растения. Последние приноровились, обросли колючками, и выживают от лета к лету, отдыхая теплой бесснежной зимой. Если нужно пойти поработать в поле, вставать необходимо очень рано, выходить до рассвета, чтобы застать короткие утренние часы, где температура еще в пределах +30 С.

Дорога в поле не длинная. От дома, прямо по улице, обойти жд станцию, снова прямо вдоль забора элеватора, еще пару километров вдоль путей, и на месте. Дед идет медленно, никуда не торопится. Помню и меня приучал ходить также, но дети обычно непоседливые. На одном из отрезков пути глухая стена, выкрашенная в белый или бежевый цвет, тянется вдоль дороги. Стена длинная, и пустая. Раньше на ней причудливо дремали тени придорожной травы, но с тех пор, как совхоз принял и разместил неподалеку беженцев, на стене все чаще надписи. Разные, но неприличные. Видимо, приезжие делятся впечатлениями о новом доме. Местные, очень хозяйственные и чистоплотные, старались стену закрашивать. Поэтому и цвет вечно менялся. Уж какой краски нашли.

Стена мне казалась большим пустым холстом. Дед мои художества не поддерживал. Рисовать это мелко, это развлечение, а творчество и вовсе насмешка, над настоящим Творением. Но иногда желание, сильнее, чем навязанное чужое решение.

И вот я вечером пробираюсь к стене, на ней уже есть несколько слов, какие мне по малолетству еще знать не положено. Угольки у меня с собой. И на стене, появляется лошадь во весь рост, что куда-то бежит, раскинув ноги и взмыв над землей. Рисовать такую большую лошадь, когда сам можешь пройти у нее под брюхом сложно, но если быстро составлять камни, на ходу придумывать себе леса, то ничего страшного.

Когда меня окликнули, я рисовала хвост. Воображение очень быстро изобразило гневных местных жителей, что любят порядок и не выносят вандализм. Представила, как через деревню ведут, держа за ухо, требуя у родственников какое-нибудь страшное наказание, и чтобы в следующий раз стену закрашивала лично я. Поэтому, прервав линии хвоста я бросилась бежать в сторону станции. Удивленный женский голос позади меня, кричал: «Подожди»! Но я, не сбавляя темпа, размышляла, как срежу через знакомый двор, и выйду на другой улице. К женскому голосу добавился мужской. И доносился он все ближе и ближе. И мне бы повезло убежать, но на встречу мне попалась бабушка, что шла домой с молоком. Вид она имела самый мирный: сетка с трехлитровкой молока, и хворостина в другой руке.

Теперь угроза стала более явственной, и те, что бежали следом, показались таким мимолетным досадным недоразумением, что и вспоминать не стоит. Бабушка ситуацию оценила мгновенно, и я видела, готовилась к обороне.

- Ты кого-то убила? – спросила бабушка.

- Нет – сказала я на ходу, и отчего-то смутилась.

- Что ты у них забрала? – спросила она, когда я подбежала и застыла в паре метров от нее.

- Я лошадь нарисовала на стене – ответила я, и только тогда развернулась, посмотреть на преследователей.

По пыльной дороге к нам приближались мужчина и женщина. Одеты простенько, но не как колхозники, скорее дачники. Увидев, что теперь могут наконец поймать меня, они остановились.

Мужчина опомнился первый.

- Я тоже лошадь хочу! – сказал он, еле успокаивая сбитое дыхание.

- Всего то! – ответила бабушка, схватила меня за руку и повела домой.

- Нет, подождите! Мы с женой, полчаса за ней бежим. Это не справедливо. Я куплю краску, а она мне нарисует такую же, на дверях гаража. Я заплачу за картину.

Бабушка замерла от удивления.

- А давай не будем их убивать – тихо попросила я.

- Как-то ты к себе не располагаешь, - ответила бабушка, ткнув незнакомца в грудь своей хворостиной.

- Меня на улице все знают, можете наших соседей спросить. И детей я не обижаю.

В общем после длительных переговоров, меня отпустили рисовать лошадь. И появилась на дверях гаража картина. Лет 30-ть прошло с тех пор…

Пару дней назад прислали более-менее свежее фото.

Хозяин художественных навыков не имел, и каждый год как мог обновлял краску, так что сильно не ругайте за странность линий. Рисунок потерял тени и полутона, многие линии стали не таким уж изящными, но лошадь и сейчас куда-то бежит.