В среду буду читать школьникам Жаркое лето

выбрала Пятый день Второго потока

Через пятнадцать минут все были готовы идти на вечернее море. Отряды выстроились перед корпусом, мы в который раз сосчитали всех по головам, Артур скомандовал “шагом арш!”, и я, взяв Ванечку за руку, тихонько оттянула его в хвост колонны. Он даже не взглянул на меня. Шел, уставившись себе под ноги. Громко шаркали подошвы едва переставляемых ног. Ванечка полностью погрузился в себя и свое горе.

Я позволила ему грустить всю дорогу вниз, но когда мы вышли к лугу, протянувшемуся вдоль последнего отрезка пути, я чуть сбавила шаг, чтобы мы немного отстали от отряда и остались как бы наедине.

- Ваня, - начала я очень серьезным тоном, и он поднял голову. - Сегодня, когда ты плакал… - Я не знала, как сказать ему, как объяснить, хотя думала об этом с самого утра. - С Мамонтенком получилось нехорошо, - наконец выдохнула я. В глазах мальчишки плескалось непонимание. - Мамонтенок это тот маленький мальчик, - поспешила пояснить я.

- Которого мама бросила? - закончил за меня Ваня.

- Да, - я кивнула. - Понимаешь…. Ты сказал ему “я не такой”… Как будто Мамонтенок плохой… Как будто мама бросила его из-за этого…

Ваня долго молчал, глядя себе под ноги.

- Я не хотел, - наконец прошептал он еле слышно.

У меня вырвался невольный вздох облегчения. Я боялась, что этот погруженный в собственные проблемы мальчик не поймет, что он натворил своими неосторожными словами, но он, очевидно, был куда более умен и чуток, чем хотя бы новая старшая вожатая лагеря.

- Я понимаю, - ответила я. - Я так и сказала Мамонтенку.

- Он не сердится на меня? - Ваня вскинул взгляд, и я увидела в его глазах застывшие слезинки. Для разнообразия на этот раз он плакал не о своей маме, а о собственном неловком поступке.

- Думаю, нет, - ответила я, не испытывая, впрочем, должной уверенности в собственных словах. Я еще помнила, какими обезумевшими глазами смотрел на меня Мамонтенок, прежде чем Ди увел его.

Но на пляже мои последние сомнения развеялись в дым.

После первого купания, в самый долгий перерыв, когда все грелись на песке под ярким солнцем, Мамонтенок сам подошел к нам. Ди стоял поодаль, наблюдая.

- Можно мне поговорить с Ваней? - спросил меня мальчишка, но я не успела ответить. Ваня поднялся, отряхивая ладошки от песка.

- Идем, - сказал он, протягивая Мамонтенку руку.

Мамонтенок вложил в нее свою ладонь, и они вдвоем отошли под навесы.

Ди подошел и сел рядом со мной.

- Он долго плакал, - начал Ди без предисловия, - а потом сказал, что Ваня не виноват, что он не понимает.

- Да, - ответила я, кивнув. Мальчишки сидели бок о бок под навесами, обхватив руками колени, склонив головы друг к дружке и тихо разговаривая о чем-то.

- Его мать бросила, когда ему было года три всего, - продолжил Ди, тоже глядя на них. - Отвела в супермаркет и там оставила. Он все помнит, хоть и был совсем маленький.

- Года три? - переспросила я. - Значит, личность матери не установлена?

Ди кивнул. Конечно, если бы социальные службы нашли мать Мамонтенка, они точно знали бы его возраст.

- Ему нравится думать, будто она оставила его, потому что у нее были тяжелые времена, - сказал Ди, покусывая трескающиеся от морской соли губы. - Верит, что она вернется за ним однажды. Когда времена станут получше, - в его голосе неприкрыто звучала горькая ирония. - Очень любит этот мультик. Про Мамонтенка. Смотрит его постоянно.

- Да, - ответила я, грустно кивнув. - Он показывал мне.