Штампованные нападки критиков

Сейчас расплодилось много плохих книг, особенно в фантастическом жанре. С этим не поспоришь. Штампованные герои, ползая по прямым, как кишка, линиям надуманных сюжетов, совершают унылые подвиги. Штампы – следствие убогой фантазии и низкого литературного мастерства авторов. И совершенно справедливо, что такие опусы подвергаются критике.

Однако заметно, что и сами критики, раскладывающие очередную жертву по полочкам, часто тоже не блещут изобретательностью, используя типовые нападки. Я не буду рассматривать критические замечания вроде набивших оскомину «отсутствию атмосферности» и «картонных персонажей» - это всё равно, что обвинить фотографа в «нарушении баланса белого» и «заваленном горизонте». Лучше остановлюсь на остальных критических штампах, которыми доморощенные Белинские на форумах или конкурсах терзают несчастных авторов особенно часто.

1) «Совершенно предсказуемый финал»

Это – самая надоевшая придирка, головная боль авторов, причина бессонных ночей и истерических припадков. Нет таких начинающих писателей, которым бы добрый критик не написал в комментариях «в целом вроде как бы вполне читабельно, но финал совершенно предсказуемый», «так хотелось бы чего-нибудь неожиданного, но увы», «финал должен ошарашить читателя».

Сам я никогда не обращал внимания на «ошарашивающий» финал и не считал это признаком «высокой литературы». Согласен, что финал должен ошарашивать в детективной литературе (закон жанра как-никак), в приключенческой литературе, где есть хитроумная загадка-головоломка, в произведениях с «шахматной» закрученной интригой, в сатире (тоже закон жанра), ну и в анекдотах. В то же время подавляющее большинство известных произведений не имеют такого финала. Мне кажется, что финал должен быть в первую очередь логически вытекающим из конфликта произведения, итогом, выводом.

 Возьмём классику приключенческого жанра. У мэтра Стивенсона в эталонно-приключенческом «Острове сокровищ» финал «вполне предсказуем». Если бы герои вместо клада нашли нарисованный кукиш или ожившего связанного Билли Бонса, это было бы гораздо неожиданнее. В «Чёрной стреле» я тоже ничего неожиданного в финале не обнаружил: Ричард Глостер не оказался внучатым племянником Алисии Райзингем, а юный Шелтон женился на Джоанне Сэдли, а не на сэре Дэниеле Брэкли. В жюльверновских «Детях капитана Гранта» в финале тоже ничего интересного не происходит; даже трудно представить, что там можно было бы сделать неожиданным! Разве что учёный-географ Паганель подкинул поддельное письмо, чтобы на халяву попутешествовать на «Дункане».

Полистав ещё одну классику – классику фантастики – я тоже не обнаружил в абсолютном большинстве произведений чего-то ошарашивающего в финале, за исключением некоторых произведений Лема, Шекли, изредка Стругацких. Даже фантастические фильмы не радуют требовательных критиков изощрёнными финалами. Открытых финалов полно, а вот неожиданных… «Человек-невидимка» - «совершенно предсказуемый финал», «Через тернии к звёздам» - «финал, не содержащий, увы, ничего неожиданного», «Гостья из будущего» - «финал ясен с самого начала»…

Напуганные критиками, бедные авторы, бывает, усиленно стараются в финале изобразить что-нибудь эдакое ошарашивающее. Но в силу убогости фантазии получаются штампованные «неожиданности»: всё происходило в голове сумасшедшего, всё приснилось или «ахаха, вы думали, всё по правде, а это был розыгрыш!»

2) «Завязка должна цеплять читателя с первых же строк»

С точки зрения современных Белинских завязка должна быть примерно такой: «В сумерках тёмными дворами, шарахаясь от прохожих, пробирался человек с окровавленным мешком». Это должно так заинтриговать избалованного читателя, что он с жадностью тут же набросится на опус. А произведения, начинающиеся с: «Наступила весна, зачирикали пташки, зажурчали ручейки по склонам оврагов» читатель будет с пренебрежением отметать.

Я решил посмотреть, насколько интригующи завязки у мэтров. Русскую классику я с презрением отверг: Льва Николаевича за «Войну и мир» вряд ли прорабатывали на форумах, иначе он бы переписал скучнейшее начало с изобилием французского. Да и «начинать произведение с диалога – дурной тон», скажет любой современный критик.

С большим удивлением я заметил, что завязки «Человека-амфибии», «Обмена разумов», «Голоса неба», «Первых людей на Луне» уничтожающе скучны. Кому нужны эти бестолковые экспозиции, когда нужно начинать сразу с действа? Почему Ихтиандр не выплывает сразу, а писатель две страницы мурыжит читателя скучнейшим описанием шхуны и ловцов жемчуга? А Толстовская «Аэлита», в которой «экшн» и «мочилово» начинаются чуть ли не с середины романа!..

3) «Избыточные описания»

Бедный Вальтер Скотт! Уж его бы точно хватил кондратий, когда он получил бы сотый комментарий с требованиями вычеркнуть «не играющие никакой роли в сюжете» описания замков и башен! Да что там Вальтер Скотт! Вся классическая литература страдает непонятными описаниями и «излишними красивостями», от которых «провисает сюжет» и «страдает динамика». Зачем нужна гоголевская «птица-тройка», кроме как для заучивания наизусть несчастными школярами? На кой Болконский сравнивал себя с дубом, ведь это не играет никакой роли в сюжете? А если «выжать воду» из Гриновских «Алых парусов», то вообще получится короткий динамичный рассказ, а то и миниатюра. Читателя надо развлекать!

Глупые были раньше писатели! Сидели, выдумывали какие-то хитроумные штуки или гипотезы. На кой нам нужны описания принципа действия машины времени, боевых треножников марсиан, подводной лодки капитана Немо, гипотез подземного мира Плутонии! Для чего пан Станислав прорабатывал азы соляристики? Кому интересна биполярная математика Ефремова? Если по нажатию красной кнопки звездолёт проваливается в гиперпространство, то так оно и есть. Зачем описывать теорию гиперпространства, когда это напрягает мозги читателей?

4) «Надо показывать, а не рассказывать»

Помню, читал какую-то стопятисотую книгу американского беллетриста о том, как надо писать романы. И усвоил оттуда такую вещь, что герой должен не «сердиться», а «нахмурив брови и покраснев, топать ногой, слегка выкатив глаза». Не «радоваться», а «подпрыгнув, растянуть уголки рта до ушей, подняв брови и посветлев лицом».

Этот принцип показа вместо рассказа, наши критики расширили и углубили. Они говорят, что подавать материал через прямое объяснение, диалог, дневники героя – признак низкого писательского мастерства. Вот если бы писатель нарисовал картинку!..

Поняв эту простую истину, Станислав Лем сжёг бы всего Ийона Тихого, так как там герой частенько садится и вдумчиво читает про какое-либо хитрое явление, налицо «провисание сюжета». Ефремову стало стыдно за свои длиннющие разъясняющие диалоги. Герберт Уэллс, вспомнив, как Путешественник во времени подробно объяснял устройство своего хитрого агрегата, покраснел бы и, выкатив глаза, отвернулся, спрятав лицо в ладонях. Ведь надо было показывать, а не рассказывать!

А ещё критики говорят, что не надо читателю никакой морали. Читатель специально приобрёл роман, чтобы развлечься, сидя на унитазе в вагоне метро. Зачем ему нужна мораль! Не должно быть в тексте никакой морали, это не современно и такое никто читать не будет.

5) «Моральный облик главного героя»

По представлениям современных критиков главный герой должен полностью разделять точку зрения автора и всегда быть положительным. Неумолимый мейнстрим требует, чтобы главгер был таким, каким автор желал бы видеть себя.

Главный герой должен бороться, преодолевать и превозмогать, стиснув зубы и нахмурив брови. Мальчиковый герой должен быть крут и квадратен. Девичья героиня должна быть крута и округла. Долой слабаков и неудачников! Хотя на старте (в цепляющей с первой строчки завязке) допускается, чтобы главгер был неудачником, но потом он должен прокачаться по полной программе и выдать всем недругам на орехи. 

Авторы, запомните, что главный герой или героиня должны обладать только положительными чертами! В современной литературе таковыми считаются, помимо крутости, пафосность, хамоватость, допускается нечастое употребление алкоголя, любвеобильность для квадратных мальчиков и лёгкая стервозность с «внезапностью» для округлых девочек. С остальными чертами характера критики будут прямо таки нещадно бороться. В мейнстримовой литературе нет места бестолковому Хлестакову, лентяю Обломову и истеричке Анне Карениной! Никаких Акакиев Акакиевичей, Митрофанушек и поручиков Ромашовых! Только крутость, только хардкор!

В итоге получается интересная картина. Внимая критикам, современные авторы пишут, учитывая все замечания. А читатель, ради которого критики стараются, читает литературу с интригующими завязками «бывший спецназовец шёл-упал-очнулся в другом мире», яркими сюжетными находками «взял квест – перебил монстров – получил награду», богатым внутренним миром кристально-положительного главного героя и совершенно неожиданными финалами из разряда «искал артефакт, искал и вдруг нашёл».

Читайте на здоровье!