Внутренняя мифология истории

 Я думаю, что больше всего оживляет придуманный мир внутренняя мифология. Причём совсем не обязательно рассказывать всё, можно просто вскользь упомянуть устами одного из персонажей. 

С другой стороны, тут я вспоминаю книжные полки в Морровинде, и как я заходила в игру, чтобы почитать, и у меня мурашки по коже от масштабов проработки.

Я, когда пишу, не продумываю эту часть мира - как-то само собой приходит в голову. Например, в "Пути Холлана" есть монастырь, там и мужчины, и женщины. И я подумала - а какому богу они служат, что он устраивает и тех, и других? А почему бы не сделать его двуликим? Двуликое божество с двумя ипостасями - женской и мужской.

Но всё же религия в книгах мне труднее всего даётся. Чуть проще - повседневности, например, какие-то привычки разных героев, которые зависят от того, в какой части страны они жили.

Но самое любимое - это сказки. Тут вообще простор для воображения, потому что их даже не обязательно рассказывать. Можно придумать название и контекст. В "Речной сонате" будут болотная шебуршица и лесной повешенник - понятно сразу, что они упомянуты не за чашечкой утреннего кофе. Это и добавляет миру объём (как будто я не придумала его только что, а он существовал сотни лет), и настраивает на нужный лад - понятно, что после упоминания этих существ героиню не ждёт лёгкая лесная прогулка.

Но иногда сказки приходят в голову отдельно от истории, тогда их обязательно нужно куда-то пристроить.

Когда я писала "Холлана", я как-то поздним вечером гуляла в поле и смотрела на звёзды и луну. А в родном племени наёмника она играет важную роль. И сообразила, что это значит, что у них должно быть много историй, а самая важная - о рождении Луны. Мне тогда пришла в голову отличная сказка, но она не подходила племени по настроению, но очень уж хотелось вставить её в книгу. Поэтому Холлан идёт по городу и видит кукольный театр.

Холлан нашёл местечко с краю, не забыв поправить волосы, чтобы падали на лицо. Кукла с огромными глазами и большим острым носом гналась с дубинкой за черноволосой куклой поменьше. На первой был чёрный плащ в белую точку, на второй – просто чёрный. Холлан знал эту историю: сценка была посвящена фазам луны. Конечно, что ещё играть театру в преддверии полнолуния?

Человечек в чёрном с точками одеянии изображает Усуэль ‒ небесного пекаря. Он готовит круглый хлеб, а рядом вертится Схара, известная пакостница из Пустоты. Ей приходит в голову шалость: как только Усуэль собирается вытаскивать хлеб из печи, она кидает в него мешочек с мукой ‒ так на небе появляется россыпь звёзд и Белая дорога в Пустоте. Схара хватает горячий хлеб и убегает, а Усуэль бросается в погоню. Они бегают по кругу, и каждый раз Схара отщипывает кусочек от хлеба и съедает. Так убавляется Луна. Когда от хлеба ничего не остаётся, Усуэль понимает, что бесполезно гоняться за девчонкой, и идёт печь новую буханку. Отряхивает платье, принимается за работу. Месит тесто, лепит кусочек ‒ маловат, прибавляет ещё ‒ всё равно мал, ещё... Так растёт Луна. А когда хлеб поспевает, возвращается Схара и снова крадёт хлеб из-под носа у Усуэля.

У Племени-под-Луной были другие сказки, но сейчас Холлан больше верил этой: мир движется по кругу. Что бы человек ни делал, как бы ни пытался доказать свою правду, всё вернётся к тому, с чего началось. Лепи свой хлеб и молись богам, духам, или кому ты там молишься, чтобы твоя работа не пропала зря.

В общем-то история забавная, но автор же может придумать любой контекст, помните?) Поэтому наёмник, пребывая в тревожном настроении, видит в ней несколько мрачный смысл.

У вас есть мифология внутри историй? Сказки, которые рассказывают детям, местный Колобок какой-нибудь?