Невеста из ниоткуда

Писатель АНДРЕЙ ПОСНЯКОВ

представляет:

авантюрно-исторично-фантастический роман

«Невеста из ниоткуда»! 

https://author.today/work/107299

Абсолютно не ромфант! Мужской взгляд на женские проблемы в глубине веков (и не только)

 Грубо, зримо, цинично! 

Экзальтированных барышень и femmes raffinées просят не обижаться и не беспокоиться)

АННОТАЦИЯ

Не думала, не гадала милая девушка Женька Летякина, что попытки выбраться из хронического безденежья обойдутся ей так дорого! Жила себе спокойно, училась на инязе, подрабатывала в ларьке. И вот, на тебе – оказалась в лесу, преследуемая лихими людьми и растеряв всех друзей. Едва не попалась, помогли лишь древнее бабушкино заклятье «на отворение врат».

Врата и отворились… в девятый век, во времена киевского князя Святослава!

И надо ж такому случиться, что как раз в это время верховный правитель племени весь Миронег отправил в Киев свою дочь Малинду  (кстати, такая песенка есть – «Линда, Линда – Малинда ай лав ю!»– замуж за князя Святослава. 

Отправить-то, отправил, вот только не уберегли невесту княжьи люди, сгинула, бедолага, утонула… А тут им, как снег на голову, Женька. Вот ведь повезло-то! Ее-то и сделали невестой – силой, угрозами и прямым шантажом. 

А уж дальше… Женя (друзья ее звали - Тяка, от фамилии)  - девушка решительная, смелая, умная, не какая-нибудь там кулёма или рафинированная городская фифа «фу ты ну ты, ножки гнуты»! 

Кому еще там хуже будет – невесте, жениху или чертовым сватам – это еще как посмотреть!

Отрывочек:

Услыхав грубый повелительный голос и чьи-то быстро приближающиеся к шатру шаги, Женька притворилась спящей. Не-ет, спешить не надобно, лучше уж полежать… вдруг да еще чего подслушать удастся? Парни они какие-то странноватые, говорят не совсем понятно… Кстати, наговор можно прочесть! Тот самый, «во языцех…»

- Те бо в языцех ведати… - живо зашептала Женька…

Успела. Как раз до того, как кто-то окинул полог. Дернулся рыжий свет – светили, похоже, факелом.

Кто-то осторожно стащил с девушки покрывало… нет, то все же был какой-то старинного покроя плащ.

 Секунд пять заглянувшие просто молчали, а потом кто-то громко сказал:

- Х-хо! Не она, тако. 

- Да ить, дядько Довмысл, глянь - уж больно похожа. Вот мы и подумали – княжна. Да и кому еще тут тонуть-то? Ведь токмо первая лодья…

- Лодья, лодья… - в голосе «дядьки Довмысла» послушались явные угрожающе-презрительные нотки. – Кто гнал? Кто сказал, мол, по высокой воде славно идти? Вялко все, муж весянский. А я ведь предупреждал – не спешить. Угодили в пороги – вот он и вышло славно. Сами не все упаслись, а главное – княжну утопили. 

Довмысл чуть помолчал и продолжил: 

- Не знаю, откель дева эта взялась, одначе с княжною она ничуть не схожа… Красивше гораздо, х-хы!

- Х-хы! – глумливо подхватил кто-то рядом.

- И тощее. Что это на ней за тряпицы?

Женька обиженно дернула веками – ничего себе, тряпицы! Дорогущее итальянское белье!

- Не ведаю, дядька, тако и была. Да одежонка ее у костра, сохнет. Ты бы взглянул.

- Да, - согласно пробасил Довмысл. – Идем, глянем. А эта пущай спит. Утром решим, как с ней… 

- Може, дядько Довмысл, промеж собой ее раздербаним, да потом в Альдейге продадим?

- Я вот те, раздербаню, пес худой! Посейчас не о девках надобно думати, а о том, как головы свои на плечах удержать!

ЕЩЕ ОТРЫВОЧЕК:

Щурясь от солнца, Женька с удовольствием вышла во двор, вдохнув полной грудью терпкий майский воздух, напоенный запахом первой листвы и пряных трав. Синее, с белыми клочками облаков, небо казалось нарисованным, как и этот деревянный замок, словно из волшебной сказки, легкий ветерок ласкал… 

- Эвон, туда иди, на задворье.

Гречко потянул девушку за руку. 

- Вона!

За хоромами, как поняла Тяка – на заднем дворе, громоздились какие-то неошкуренные бревна, тес, а позади, у самого частокола, виделось небольшое строение – то ли абмар, то ли банька.

- А ты что стоишь-то? – расстегнув пуговицу на джинсах, Женька обернулась. – Изврашенец, что ли? 

- Интересно мне.

- Хо! Интересно?! Ах ты полудурок…

- Интересно – дева и в портах. Почему не в сарафане варяжском, не в платье? 

- А ты по лесу-то в сарафане побегай, ага! 

- По лесу? Да, не очень-то лихо, - Гречко неожиданно засмеялся. – Лучше уж тогда и правда, в портах. Токмо ведь не дело деве по лесам бегать, ее дело замуж выйти да деток рожати, вскармливати.

- Деток рожати, - скривившись, передразнила Женька. – Умный ты, как я погляжу. Ладно уйди уже, дай пописать.

И еще:)))

Накрашиваясь – уж как получалось – Тяка краем уха прислушивалась к разговору. Ее вообще-то начинало уже колотить, все на нервной почве – еще бы! Как то еще отнесется к ней Ольга, будущая, так сказать свекровь? А Святослав? Вдруг обнаружит, что не девственна? Как ладожская ведьма Урмана обнаружила, хорошо хоть, тем чертям, Стемиду с Довмыслом, ничего про то не сказала – то ли пожалела девку, то ли, наоборот, хотела этих двоих подставить. С кого ведь князь за чистоту невесты своей спросит? С них! Куда, скажет, смотрели, гниды пучеглазые? А, может, того… сами?! Тогда, как в старом фильме – первое дело – на кол, а уж опосля… Ох, успокоиться бы… Сигаретку бы выкурить…

- Тетушка Здрава, у вас тут… нужник где?

- Так во дворе… Да зачем тебе, краса-госпожа, нужник-то? Вон, кадка в углу.

- Кадка кадкой, а мне бы в нужник! – встав с кресла, Женька упрямо сдвинула брови. – Веди, живо!

Умела уже говорить по-княжески, приказывать. Да всегда умела – Вовчика, не к ночи будь помянут, бывало, та-ак строила, что тот потом мамашке своей плакался. Сыночек, деточка… тьфу!

В нужнике – просторной, для княжеского рода! - уборной Летякина расположилась с удобством – у маленького волокового оконца, рядом с которым, на полочке, курилась благовонная свечка. Закурила и Женька – щелкнула зажигалочкой, затянулась, глаза блаженно закрыла… 

Все об Ольге думала, меньше - о Святославе. О княгине-матери все здесь – слуги и та же тетушка Здрава - говорили с почтением и страхом, Святослава же поминали этак, поскольку-постольку, Женька даже опасалась, неужели и этот – маменькин сынок? Жаль, историю-то уже подзабыла… так, а кто не подзабыл, тем более – такую древнюю… Так, а кто ее и помнил-то, кому она, кроме «реконов», нужна-то? 

Докурив, Женька выбросила окурок и улыбнулась – а хорошо вот так потянуть иногда дымка, успокоить нервишки. Успокоилась ведь! Теперь можно и к Ольге.

А вот в сторону уборной в сопровождении кучи людей, в основном – женщин и девушек –проследовала какая-то дородная особа в накинутой на покатые плечи шикарной, щедро расшитой золотом, шали. Едва зайдя в нужник, особа громко закашлялась, и завопила, в ярости распахнув дверь:

- Эт-то што тут а? Это что за благовония, я вас спрашиваю, сучьи дети? Так в аду пахнет, и дым… дым! Дым поганый, зловоние - ни вздохнути, ни пернуть!

Вся свита разом бросилась на колени:

- Не вели казнити княгиня-матушка! То Ермоген-грек свечки благовонные третьего дня приподнеси.

- В задницу ему свечи эти! – потрясая посохом, ярилась княгиня.

- Не можно посейчас в задницу, матушка. Вчераси Ермоген-грек себе в Царьград уплыл. Ужо, как в обрат явится, так мы… Новые-то свечки Рогвольд Ладожанин в подарок обещался занести – уже те-то не худые!

Так это верно, Ольга и есть, - поднимаясь на крыльцо, отстраненно подумала Женька. Ишь, разоралась, Кабаниха! А все ей кланяются, боятся. Ладно, поглядим.

Вблизи будущая свекровь показалась Летякиной еще более противной и злобной, нежели издали. Облаченная в сверкающие парчовые одежды дородная, еще не утратившая сиу, старуха с морщинистым властным лицом и убранными под затейливый убрус волосами, встретила невесту, сидя на высоком золоченом кресле-троне, поставленном посреди просторной горницы с узорчатыми деревянными колоннами и конами, забранными все той же слюдою. В горнице жарко горели свечи, ив желтом свете их, поджавшая тонике губы Ольга выглядела совершеннейшей самодуркой… или самодурой. 

- Кланяйся, кланяйся, дщерь! – громко зашептала оставшаяся у порога Здрава. – Кланяйся.

Что ж, надо, так надо. Раз уж тут так принято. Спина-то не переломится.

Запоздало поклонившись, Женька смущенно улыбнулась и поздоровалась:

- Здравствуйте, ваше… э… величество.

- Здрава и ты будь, - хмыкнув, великая княгиня буравила девчонку огненными глубоко посаженными глазами, словно задумала просверлить насквозь. – Как отец твой, как родичи? Все и по добру, по здорову?

- Все по добру, по здорову, спасибо, - покивала головою Женька. – А как у вас?

- Хм… - княгиня пожевала губами и махнул стоявшим поодаль людям в богатых одеждах. – Коли Рогвольд Ладожанин пожаловал, так пусть сюда идет. Когда он в Альдейгу-то?

- Сегодня с полудня собрался, матушка.

- Почто поздно так?

- К радимичам хочет по пути завернуть, торговлишку повести.

- Торговлишку?! У радимичей? – Ольга покривилась и неожиданно захохотала, громко и гулко, а потом, отсмеявшись, хмыкнула. – Это он напрасно надеется. Вряд ли у радимичей что-то сталось после Свенельдовых отроцев. Где сам-то Свенельд? 

- Гридей на позадворье учит из луков бить, матушка.

- Будто больше учити некому… Ладно. Ты! – резко повернувшись, великая княгини ткнула в женькину сторону корявым старческим пальцем, искривленным жестоким артритом. – Красива девка, что и сказать, хоть и тощевата. Сынку моему понравишься… А вот мне пока – не очень! Вижу, нет в тебе ни почтенья, ни благонравья, ни страха. Одна, прости Господи, гордыня да еще дурость детищная. Пошла покуда прочь…