Объем личности

Вот так встанешь с утра пораньше, да и задумаешься, а почему иной раз даже неплохой текст, в котором бодрый сюжет, некартнонные герои, слог вполне литературный, даже грамматика без запятых между подлежащим и сказуемым, совершенно не получается принять в себя и наслаждаться чтением.

И тут, рано-рано поутру, внезапно озаряет: просто не твоя концепция бытия. Не то чтобы такой концепции быть не может -  может. И не то, чтобы ты не веришь, что в жизни иной раз так бывает. Но вот, однако ж, читать про это не хочется.

Я все-таки не просто так пишу в основном разные вариации дамских романов: мне хочется мира, где даже второстепенные герои не вызывают отвращения - может быть, страх, но не отвращение. Хочется сюжетов, где герой находится в сопротивлении чему-то большему, чем мелкие страсти отдельных людей. Хочется главного героя, мир которого не замыкается на желании сожрать ближнего своего и не крутится все тем же миром вокруг какого-то конкретного человека (у меня, конечно, мир женщины вокруг мира мужчин в силу жанра).

Мне тяжко погружаться в мир, где все женщин продажные сучки, кроме главной героини, которая почему-то попала в этот гадюшник, живёт  нем, хотя сама розовая фея, по сюжету раздобывающая гранатомет, чтобы отстреливаться от всех *лядей, окружающих ее и ее принца. И да, кстати, принц, который, стоит ем оторваться от юбки той самой розовой феи, тут же превращается в мудака-насильника с замашками шакала Табаки, тоже не мой герой.

Наверное, это все может быть для меня органично, когда произведение вращается внутри маргинального сообщества, но если уж мы берем красивые интерьеры, большие миры, нетривиальные характеры, способные вливаться в эти большие миры, то я не хочу в сюжете секретаршу Машку, которая напоила бедного главного героя, а теперь шантажирует своей беременностью, веля ему уволиться из штата гениальной художницы, которую она ненавидит, а до секретарши Маши была журналистка Лена, которая фейками и шантажом тоже хотела заманить героя в загс, а герой обделывается травой и насилует кого-нибудь из толп девиц, осаждающих его, поэтому у журналистки есть компромат. А художница, оказывается, пишет картины исключительно, чтоб слиться в творческом экстазе  главным героем, который для нее триедин как Бог, хотя по сути он сопливый мальчик, не способный без мамы-художницы не то что разобраться  кучей стерев, которыми себя окружил, но даже с самим собой, потмоу что продолжает одних стерв менять на других.

Аааа! Выньте меня из этого мира тараканьих бегов за его величеством мужским половым органом, который, судя по описанию персонажа, чуть ли не единственное в нем ценное. И, черт возьми, пусть уже у главной героини, учитывая ее таланты, будет что-то более важное, чем погоня за непонятным мужиком и избавление его от толпы малопривлекательных баб, которых он цепляет с маниакальной настойчивостью.