В восемьдесят каком-то году...

...на Волгоградском радио сделали из повестушки Вторжение радиопьесу. Текст изменениям практически не подвергся (сценарий авторский). Как ни странно, это до сих пор меня огорчает. Дело в том, что в ходе обсуждения возник изумительный, на мой взгляд, план. Собственно говоря, каков главный отличительный признак радиопьесы? Отсутствие видеоряда. Действие происходит вслепую. И чтобы избавиться от словесной объясниловки, происходить оно должно либо кромешной безлунной ночью, либо в неосвещённом стволе метрополитена. Эффекты – исключительно шумовые.

А во «Вторжении» дело-то как раз и разворачивается в ночное время. Возник соблазн: начать с переговоров по ГГС, с нарезки телефонных звонков, а когда черёд дойдёт до батальных сцен, всё бы прояснялось из реплик персонажей. Обойтись без рассказчика. Сложно? Да! Зато как интересно! Потом пришла ещё более дерзкая мысль: перенести действие куда-нибудь поближе к Волгограду и обратить радиопьесу чуть ли не в репортаж с места событий. Видимо, лавры Орсона Уэллса спать не давали.

К сожалению, замысел осуществлён не был. В итоге прозвучала в эфире нормальная радиопьеса, этакий «театр у микрофона». А жаль.

Ну и напоследок старенькая моя песенка (тоже где-то восьмидесятые):

***

Если вы прилетите и уже никого не застанете
на огромной и гулкой планете, вещами заставленной,
не гадайте по странным громадам о бывших владельцах:
не с любовью мы строили их – было некуда деться.

Вы поймите одно лишь: мы знали, чем всё это кончится.
Не судите о нас по дорогам и ядерным комплексам,
по количеству дьявольски сложных научных открытий…
Если вы прилетите. Если всё-таки вы прилетите.

…по безжалостным дырам, до сердца планеты пробитым,
по обломкам металла, что слепо плывут по орбитам…
Потому что судить надлежит не по камню и стали,
а по нашей надежде, которую вы не застали.