Полет над королевством на ладонях Унтара

Солнце еще не взошло, когда я проснулась. Мне послышалось, что кто-то ходит на цыпочках по комнате. Я открыла один глаз — Эрик. Он был уже одет и возился с вещами, старательно запихивая в рюкзак Эмиля бумажные свертки величиной с кулак.

— Что это? — спросила я.

— Тсс... Тихо! Это сыр, всего пару головок, — шепотом ответил он, подмигнул мне, затем аккуратно закрыл рюкзак на все замки, прикрыл скрипкой, как было с вечера, и громогласно пробасил:

— Именем всех бедняг, кто злоупотребляет элем, и кого по утрам ждут великие дела! Вставайте уже! Или вы снова впали в спячку?

Декламация, конечно, посвящалась Эмилю, на что тот отреагировал ожидаемо.

— Лучше заткнись! — он повернулся к стенке. — По хорошему прошу...

— Обойдешься! И так две недели спали. Купеческая Гавань уже сияет на горизонте и зовет тебя! Слышишь?! — Эрик откровенно нарывался на неприятности.

— Я сказал: «Заткнись!» Или тебе помочь? — теперь Эмиль разозлился как следует, и неприятности подступили вплотную.

— Поверь, братишка, — не унимался Эрик, — ты еще мне спасибо скажешь! Пересып — болезнь опасная, последствия ее необратимы.

— Ну все! Ты допрыгался! — Эмиль приподнялся на локтях, нащупал под кроватью ботинок и метко швырнул в Эрика.

Тот увернулся чудом.

— Ах так!

Ответный удар попал в стену, отчего на обоях остался внушительный след. Эмиль собирался было вылезти из-под одеяла и продолжить разговор, но тут Ив встала и, ни слова не говоря, прошлепала босиком в коридор и хлопнула дверью. Эмиль проводил ее взглядом и поставил ботинок.

— В следующий раз ты не выживешь! — сердито сказал он, выбираясь из-под одеяла.

— В следующий раз ты проснешься вовремя. Как положено тому, у кого на хвосте сидит смертельная опасность! — в тон ему ответил Эрик.

Я тоже была вынуждена спустить ноги на холодный пол и отыскать под кроватью свою одежду.

— Ты уж не преувеличивай, Эр! — сказала я, отряхивая от пыли джинсы.

— И это ты мне говоришь?! Ты?! Ну, ты даешь! — у Эрика даже слов не хватило от возмущения.

Дорогу в Купеческую Гавань не грех было срезать по берегу, она петляла как рыбацкий узел, обходя тополя и пастбища. Как только возделанные земли остались позади и их сменили дикие луга, мы свернули с дороги и пошли напрямик. Утро было просто чудесным, и каждый из нас втайне надеялся успеть встретить рассвет уже на море.

Целую длиннющую зиму ждали мы такого утра, благодатного майского тепла. Сидели у камина в гостиной и пялились на заснеженные окна, мороз прорывался в дом и важно гулял по коридорам, и мы несли еще одеяла и еще дрова, и когда, пригревшись, наконец, засыпали, к нам приходили сны о весне и жарком солнышке, согревающем даже камни. Мы разгребали лопатами снег, чтобы наутро можно было выйти из дома, и думали о весне. Мы растапливали лед в ведрах, чтобы у нас была вода, и думали о весне. Мы любили зиму, мы катались на бампурсах по замерзшим холмам и все равно не забывали о весне.

И вот она явилась, наступила, пришла.

«Само собой», — сказал Эрик.

«Так и должно быть», — подумал Эмиль.

Но они-то уж точно были рады тому, что теперь можно свернуть плащи и подставить руки и плечи легкому теплому воздуху, чище и свежее которого и быть не может.

Луг весь блестел от росы, резные одуванчики стряхивали ее прямо нам под ноги, ботинки промокли, а края джинсов потемнели. Вчерашний вечер обернулся чем-то туманным, и казалось, что всему виной был эль.

Первые солнечные лучи освещали вершины прибрежных сосен, небо ночи растворялось над Хвойным Лесом, впереди открывалось небо дня. Мы шли навстречу морю, и, казалось, оно тоже идет навстречу нам. «Дождалось, дождалось...» — шептало море.

«Дождались, дождались...» — думали мы и спешили, тянули свои рюкзаки и арбалеты.

И все же мы опоздали. Когда луга и прибрежные сосны остались позади, мы ступили на скрипучий песок и увидели, что солнце почти родилось и алым надкушенным яблоком висит у горизонта. Жаром его неторопливо наливалось небо, последние облака таяли, размывая по синеве тусклые искры звезд. Голубое море дышало ровно и глубоко, с каждым вдохом оно окатывало береговые камни и с каждым выдохом отступало. Я знала: теперь до самой осени в нем будет отражаться небо.

С севера земли пропадали за поворотом, Долина Зеленых Холмов уходила вглубь полуострова, и ее берега скрывались из глаз. Зато на юге, в утреннем свете, прекрасно различались корабли и шпили Купеческой Гавани. Хорошо бы Тигиль оказался дома. Строгий и молчаливый Тигиль, друг Эмиля по Туону, специалист по морским кахлам, он помог бы нам поскорее купить лошадей и, может быть, дал бы дельный совет.

Мы проводили солнце в его привычный путь и пошли вдоль берега, оставляя на песке запутанные следы — четыре огромных ботинка, ступня в ступню ромбиком, два небольших, с полосатой подошвой, и два крохотных сапожка с каблучком. Перед нами лежали девять верст морских камней и песка.

Во время шторма море обнажает камни, лижет могучие серые бока и бросает горстями на берег камни малые — бусы берегов. Прекраснее любого украшения и таинственнее любых сокровищ, они ждут, что я протяну к ним руки. И я тяну, собираю несколько самых дивных, несу в ладошке, слушая тихие морские песни. В них кроется вечность, в каждом причудливом камне — города и моря, судьбы древних, тех, кто однажды касался их совершенной глади. Положу в карман — камни чисты, как неисписанный лист бумаги, и так же как лист бумаги томительные и многообещающие. Их пять: серый с зеленым ошейником, точно трава обернулась вокруг меча, желтый — одетый россыпью карминовых запятых, черный с базальтовым узором, и чистый белый без единой точечки. На пятом камне море нарисовало алое крыло дракона, а может - лилию. Вздохнув, я рассыпала камни в песок. В кармане джинсов осталось только крыло дракона. Я всегда уношу с моря не больше одного камня...

Эрик снял ботинки, связал шнурками и перекинул через плечо, теперь плечи у него были заняты. Он потрогал море большим пальцем ноги.

— Ну что, холодно? — поинтересовался Эмиль.

— Ничуть! — тут же ответил Эрик, и ему ничего не оставалось, как, скрипя зубами, зайти в воду по самые щиколотки.

Я задела волну рукой, волна была холодная, свежая. «Можно привыкнуть», — подумала я. Эрик привык, он шлепал по воде, стараясь повторять очертания набегавшей волны, и насвистывал: " Не мечом, не шпагою, лишь одной отвагою..."

— Вот остановимся на привал и сыграем, — он весело поднял ногой целый фонтан брызг. — Может «Шпагу», а может «За лесами, за горами...»

— Все это — легкие пути, — философски возразил Эмиль, — гитара, песенки о любви и всякое такое.

— Легкие пути к женскому сердцу, ты хотел сказать? — тотчас поддел Эрик.

— Нет, я хотел сказать — вообще легкие пути в искусстве. Мы почти забросили настоящую музыку. Пора бы вспомнить о ней. — Эмиль наклонился, поднял плоский камушек, взмахнул рукой и отправил в море. Камушек подпрыгнул четыре раза, а на пятом блинчике ушел под воду.

— А... Нормальную... — разочарованно вздохнул Эрик, провожая следующий летящий камушек взглядом. — Сыграем, если ты хочешь. Что-нибудь сложное. Ради тренировки. Я не против.

Он на минуту задумался, а потом обратился к Ив:

— Детка, вот ты, к примеру, помнишь тональность сонаты «Весенняя ночь» Магаджио ди Пра?

Пока Ив вспоминала тональность, Эрик тоже раздобыл плоский камень и тоже швырнул его в воду — только три раза, на один раз меньше, чем у Эмиля. Эмиль посчитал и довольно ухмыльнулся. «Хвастун!» — подумала я.

— Ми-бемоль мажор! — помог он Эрику. — И, между прочим, на чердаке есть ноты трех частных пьес. Они поинтереснее сонаты и для тренировки вполне подойдут.

— Они скучные, — дёрнул носом Эрик. — Там можно уснуть уже к концу второй части. Крепко так уснуть, как от этого дурацкого ветра.

— Как ребёнок, честное слово! — покачал головой Эмиль. — Ладно. Вернёмся, решим.

— А по мне, так очень красивая музыка, — произнесла Ив так уверенно, точно вот прямо сейчас в голове проиграла все эти пьесы и смогла оценить красоту. — Только, Эм, как ты собираешься играть их без контрабаса?

Но Эмиль все продумал наперед:

— Эрик возьмет бас-гитару.

— Взять-то, конечно, можно, — неохотно согласился Эрик, — но без двух струн она будет очень напоминать барабан. А я-то все гадал, каким образом струны могли порваться сами, но после твоего вчерашнего дебюта, братишка, мне открылись глаза на многое.

— Струны купим. Тоже мне проблема. И потом, я знаю одного раздолбая, который прекрасно отыграл на двух струнах целое длиннющее произведение. У него не было выбора. Струны порвались прямо на сцене. Все обошлось весьма достойно. Твой кумир, между прочим. Автор Бешеного блюза. Так что, все дело в практике и владении инструментом.

Эмиль был неумолим, но если бы не он, Эрик давно бы уже плюнул на серьезную музыку и, оставив лютню, посвятил бы себя только сочинительству песен.

Мои друзья всегда говорили о музыке подолгу, с упоением и страстью. Могли переругаться в дым, подраться или схватить инструменты прямо посреди спора, чтобы сыграть, доказать, проверить. Они знали все тайны рождения музыки, могли делать ее, могли судить о ней и даже высмеивать, но слышать её по-настоящему, просто, как прибой или птичью песню, из всех нас могла только я.

Пусть говорят. Я привыкла. Я отдала Эмилю свои вещи: «Понеси, пожалуйста, одну минуту...» — и побежала по берегу.

Стоило только раскинуть руки и глубоко вдохнуть, как мое тело собралось в тугую струну, морская соль защипала язык и меня тотчас до краев наполнила весенняя свобода. Я неслась и неслась и, когда оказалась достаточно далеко от друзей, то остановилась, а потом закричала так громко и так открыто, что вся живущая во мне страсть, энергия и сила зазвенели эхом в прибрежных соснах. Я была как освободившаяся птица, как чайка, что парила в синеве небес, как ветер, вольный весенний ветер, настоящий, а не какой-нибудь там...

И вдруг все переменилось.

Когда происходит что-то неожиданное, в горле точно звенят холодные колокольчики, особенно, если неожиданность опасна и велика. Я оглянулась.

Издалека мальчишки не казались такими высокими, а маленькой казалась Ив. Обращаясь к близнецам, ей приходилось запрокидывать голову, вытягивая остренький подбородок, и от этого она становилась еще изящнее и еще трогательнее. У нее не было таких легких крыльев, как у меня, но она прекрасно без них обходилась. Ив уверенно плыла между Эмилем и Эриком, словно шлюпка среди двухмачтовых бригантин. Против света море блестело от солнечного масла, оно лилось ровным потоком и вдруг пропало - на солнце упала тень.

По горизонту у самой воды распласталась темная туча. Туча двигалась быстрее любого ветра, ее заносило то влево, то вправо.

— Галки! — закричали ребята. — Снова галки!

Туча разрослась и развалилась на тысячи угольных точек. Снова небо заполонили птицы. Маленькими стайками, ниточками черной пряжи галки пересекали гладь моря, разгоняли чаек и уходили в сторону Дымных Равнин, возвращались и кружили, задевали крылами сосны. Не было сомнений, что это та же самая стая, но теперь они кричали не о тревоге, спешно возвещали они о чем-то, словно готовили...

— Стойте! — крикнула я бегущим ко мне друзьям. — Смотрите!

Очертив круг над недоумевающими путниками, все галки разом рассыпались по деревьям, замерли, умолкли и стали похожи на гроздья черноплодной рябины....

«Теперь жди!» — подумала я, закрыла глаза и отчетливо услышала призыв. Не словом, не мыслью - волею чужой пришла ко мне готовность ничего не бояться, а довериться и ждать. Через мгновение, сию же секунду, сейчас. Галки снялись с ветвей сосен и ринулись вперед, криками оглашая берег.

В небе над морем появились огромные руки, сотканные из пучины облаков, света и дождя. Руки, способные отколоть от горы вершину, точно верхушку сахарного куска. Правая со свистом разрезала воздух, левая подхватывала высокие гребни волн и волочила за собой. Море побледнело.

Ребята подбежали и встали как вкопанные, будто беспомощные цыплята при виде коршуна. Мы с Ив вцепились в мальчишек.

Прятаться было некуда, бежать - бессмысленно. Волшебный ветер был уже здесь. В считанные минуты могучие ветряные руки преодолели сотню морских миль. Воздух засвистел, песок капризно заныл, море ахнуло на нас набежавшей волной.

Ветер пронесся мимо нас такой необузданный, такой неистовый и холодный, что дух захватило, в ушах зазвенело, а волосы затрепетали, как флаги на Башне Алъерьских Королей.

Бурливые облака в виде рук разверзлись над соснами, прижали их к песку, взъерошили гордые вершины и, сбавив скорость, метнулись прямо к нам. Ветер проглотил четверых вместе с рюкзаками, инструментами и арбалетами, в общем, всем, что мы волокли за собой в Купеческую гавань. В лицо с силой хлестнуло песком, ноги лишились опоры, руки неловко взмахнули... Воздушный поток оторвал нас от земли, закрутил и швырнул, но не в песок, а на ладони волшебного ветра, в холодную упругую пустоту.

Клянусь, это и впрямь были руки, огромные живые руки, они ухватили нас покрепче и взвились, взмыли над землей.

— Держитесь!!! — крикнул Эмиль. Поток ветра подхватил сдавленный крик и забросил далеко в море.

Земля уплывала из-под ног, покачивалась и проваливалась. Берег превратился в желтую ленточку и убежал вправо. Нас уносило обратно к лесу, ветер прибавлял скорость.

Внутри меня все съежилось, словно я проглотила тяжелый хрустальный шар и он тянул меня вниз. Под онемевшими ногами пульсировала пустота, глаза слезились, горло сдавило от скорости. Тошнота мешала понять, что происходит, рассмотреть удивительный вид, который все быстрее плыл под нами.

Королевство покоилось на ладони кого-то гораздо большего и таинственного, чем тот ветер, что нес нас под облака. Весенние равнины ныряли в овраги, текли полями, пересекались рощами, и, наконец, от края до края распахнулись вечнозеленым ковром Хвойного Леса. На востоке слепящее солнце высвечивало яркий силуэт Купеческой Гавани. Золотом блистали паруса кораблей, застывших на глади моря, точно детские весенние суденышки в центре бескрайней лужи. Сама гавань, озаренная ранним утренним светом, врезалась в берег причудливым розовым украшением, уплывающим все дальше и, в конечном счете, растаявшим на краю света.

Мы лежали на руках у ветра, сотрясаясь от его могучего ровного дыхания. Гигантские мехи облаков сжимались: «Уффффффф... раздувались: Ах-паххххх...» — выворачивая наизнанку душу. Эмиль обхватил меня за плечи и пораженно смотрел вниз, глаза его слезились.

Из-под ног выплывали кружева цветущих деревьев. Белым цвели рябины, желто-зеленым — липы и тополя. Сады отметили южную окраину Хвойного Леса, и вновь потекли дикие червонные поля и черные возделанные земли. Сквозь страх и сомнения я слышала, как шумят леса, свежая трава тянется на волю, и вот уже река расчертила землю перламутровой чешуей. Освободившись ото льда, Аага спешно разносила весну в каждый уголочек Южных Чуч, от истоков до самого моря. Да, под нами поплыли Южные Чучи, знакомые кирпичные дороги и остроконечные крыши хуторов. Ветер придерживался южного направления, уверенно сокращая версты между морем и Запретной Землей.

«Нас несет прямо в Горы!!!» — попытался крикнуть Эрик и захлебнулся от встречного воздушного потока.

Уж кто-кто, а Эрик был в неописуемом восторге! Ему не было ни муторно, ни страшно, он получал истинное наслаждение от полета. Счастливая улыбка на его лице красноречиво подтверждала встречу Эрика с несбыточной мечтой. Он дорожил каждой секундой полета и был так счастлив, что зависть брала.

«Смотрите, мельница!» — он ткнул пальцем в черепичный коробочек, окунувший в реку свои длинные усы. Вслед за мельницей появились крестьяне, и ветер поднялся выше, оставляя далеко внизу пестрые крыши игрушечных домиков, муравьиные стада коров и мушиные отары овец. Лоскутами всех известных материй и цветов разбежались возделанные поля. Под нами суетились козявочки-люди, они жгли костры величиной со спичечную головку, их лошади тянули плуг, похожий на осколок серебряного стекла. Карманными зеркальцами засветились лесные весенние разливы, они сверкнули, и Чучи остались далеко позади. Где-то слева замерцал Фьорд Яблочный и исчез. Вот широкая лента Южного Тракта, и у нас на пути — Желтый Лес.

— Только не туда... — вырвалось у малышки. Она держалась за Эрика крепко-крепко. У нее кружилась голова.

Желтый Лес стремительно приближался и уж точно не обещал ничего хорошего. Даже весна в нем была другая - больная и серая. О, я не хотела в Желтый Лес! Может, ребята — да, но не я, мне хватило полыньяков, честное слово! Ветер будто услышал меня, по крайней мере, что-то заставило его обойти стороной этот ведьмовый лес, с его непролазным буреломом и желтым туманом, с его мертвым оврагом и болотом, полным всякой гадости.

Не прошло и часа, как мы миновали добрую треть побережья. Только когда на горизонте проступили грозные очертания Гор, ветер задумал спускаться, и я наконец почувствовала, что нас ждет. Думаю, ветер сам захотел объяснить мне, что для нашего же блага поскорее попасть в Горы. Похоже, мы и впрямь оказались втянутыми в какие-то странные игры ветров, по крайней мере, все волшебные ветра мира вдруг появились в королевстве, избрав в качестве мишени новоиспеченых королевских разведчиков.

Увы, мы ничего не знали о волшебных ветрах, но зато кое-что знали про опасности и ловушки Хребта Инкабара.

Горы, как говорили предания, — неприступное сердце Нового Мира. Они хранят те тайны, которым даже не суждено открыться. Черное Ущелье стережет их от любопытных глаз и ушей. 

В недрах хребта Инкабара сокрыты сокровища разрушительных знаний, силы Вечной Горы оберегают в века грядущие Новый Мир от того, что уже когда-то случилось. Великою Волей, во благо людей и всех живущих покой Гор ненарушим...

Величественные горные громады, фиолетовые внизу и оранжево-солнечные на вершинах, вырастали перед нами все выше. Ветер опустился так низко, что задевал вершины деревьев, но едва я подумала, что почти привыкла к полету, как вдруг он резко взмыл над Суровыми Лугами. От неожиданности я ахнула и еще крепче вцепилась в Эмиля.

На Суровых Лугах встрепенулся знакомый нам табун королевских лошадей. Ветер погнал их по полю. Лошади перепугались, заржали и понеслись прямо по направлению к Черному Ущелью.

Бедные лошади! Я услышала смятение их отважных сердец, ужас от непонимания происходящего. Они мчали и мчали. На миг я представила, как весь прекрасный королевский табун падает в Черное Ущелье, лошади летят и разбиваются о скалы, которых даже не увидеть во мраке глубокого ущелья.

Я уже приготовилась к самому худшему, зажмурилась и... ветер взвился к облакам, оставив перепуганный табун далеко внизу.

Черное Ущелье распахнуло перед нами Горы.

— Ведьма меня раздери! — пораженно выдавил Эмиль.

Ответная реплика Эрика потерялась в свистящем потоке встречного воздуха.

Горы приближались. Земля провалилась под нами бездонным адским ущельем. Где-то здесь таились Блуждающие мосты, но при свете дня увидеть их было невозможно. Ветер миновал Остров Мокролапых кунтов. Закипела, забурлила и ушла на восток река Мирная. Мы обогнули облака, и, наконец, у подножия хребта Инкабара, там, где одна горная вершина врезается в другую, скалы проваливаются в расщелины, а тропинки топчут невиданные звери, ветер плавно, точно извиняясь за проказу с лошадьми, опустил нас на землю. Облачные меха раздулись, ветреная пучина обрушилась на нас, разметала одежды, дохнула дождями, прошла сквозь каждого и вмиг вознеслась в небо.

Безмолвно стояли мы в самом сердце Запретной Земли и смотрели вслед живому ветру. И только Эрик сказал: "Твою ж...!!!" Но это единственное, что он смог сказать.

гл5 "Ветра Унтара"

(Пока успеваю только чутка править старое... )