Немного о Weird fiction

"Речь идет о категории «weird», которая в англоязычной научной  литературе и литературной критике имеет долгую и непростую историю. Общепринятого  перевода этого термина на русский язык нет, его можно перевести как  «странный, причудливый, иной», что не в полной мере отражает его  семантику, поэтому дальше мы будем использовать английский термин (написанный латиницей).

В литературной традиции это понятие появилось, вероятно, вместе с героинями шекспировского «Макбета» (weird sisters), а позже — с посмертно опубликованным сборником новелл Дж. Ш. Ле Фаню «The watcher and Other weird Stories» (1894) и собранием народных баллад «Ballads weird and wonderful» (1912), в результате чего оказалось прочно связано с миром причудливых и жутковатых фантазий.

В широкое употребление в связи с литературной традицией «weird» входит  несколько позже, и определение ему дает Г. Ф. Лавкрафт в своем  знаменитом эссе «Сверхъестественный ужас в литературе» (1927): «В настоящей истории о  сверхъестественном <...> должна быть ощутимая атмосфера  беспредельного и необъяснимого ужаса перед внешними и неведомыми силами;  в ней должен быть намек <...> на самую ужасную мысль человека — о страшной и реальной  приостановке или полной остановке действия тех непреложных законов Природы, которые  являются нашей единственной защитой против хаоса и демонов запредельного  пространства» (пер. Л. Володарской; «история о сверхъестественном» — это перевод понятия «weird tale»).

Правда, современность породила и новые проблемы; в частности, сосуществуют определения таких жанров, как «urban horror» и «urban weird», — красноречивое свидетельство отсутствия определенности.  Последней относительно цельной традицией авторы введения называют new  weird — течение начала ХХI столетия, виднейшей фигурой которого являлся  Чайна Мьевиль, автор статьи «М. Р. Джеймс и квантовый вампир. Странное;  призракологическое: против и/или и или/или?» (2009).

Статья Мьевиля заслуживает обсуждения — не будучи академической работой, она представляет собой писательскую попытку определить разновидность  литературы, в рамках которой видит себя автор. Специфику «weird» Мьевиль  определяет через присущую ему тератологию, радикально порывающую с европейской  традицией, укорененной в фольклоре. На смену вампирам, оборотням и т.д.  приходят создания с тентаклями — и в этом смысле у Лавкрафта были  предшественники, начиная едва ли не с Ж. Верна, Гюго и Мальдорора. Если  говорить о концептуальной основе жанра, Мьевиль полагает, что, в противоположность поздней готике, «weird» не предполагает ни проблематизации достоверности, ни идеи  возвращения зловещего прошлого: чудовища попросту считаются в рамках текста  реальными и едва ли не извечными, историческое измерение в таком случае теряет  смысл.

Джоши делает замечание, усугубляющее ситуацию: weird включает в себя  фэнтези, сверхъестественный ужас, несверхъестественный ужас и  квазинаучную фантастику. Нетрудно увидеть, что эти категории (что  признает и сам ученый) сами по себе нечетко определены и нуждаются в уточнении.

Когда речь заходит об А. Блэквуде, Джоши употребляет понятия «supernatural fiction» и «ghost story», которые, надо полагать, не противопоставляются понятию «weird fiction» и могут рассматриваться если не как контекстуальные синонимы, то хотя бы как близкие понятия — и вопрос о границе между «weird» и «gothic» возникает снова.

Weird-литература оказывается связанной одновременно с готикой и  декадансом; причем последняя связь не столько генетическая, сколько системная —  недаром Мэчин обращается к теории полей П. Бурдьё, чтобы объяснить  появление и эволюцию weird — массовой литературы для ценителей, попадающей и в поле  экономического капитала, и в поле капитала культурного. Ссылаясь на Ж. Бодрийяра, Мэчин  описывает weird fiction как «культуру ценителей», в которой превыше  всего ценится уникальность и необычность (c. 19); поэтому особый «способ  письма» присущ авторам, как правило, оказывающимся на обочине литературного процесса, «забытым» и  «неизвестным», привлекающим внимание очень узкой аудитории — отсюда  повышенное внимание к оформлению книг, внешним признакам «особости» сочинителя."

Отрывки из
https://www.nlobooks.ru/magazines/novoe_literaturnoe_obozrenie/165_nlo_5_2020/article/22710/