Справедливо ли наказан Латунский?

Понятие «справедливость» в романе 

или кровожадность читателей

Часть 1. Литераторы

Берлиоз

Бездомный

Латунский

По мнению Маргариты Николаевны, высказанному в главе 24-й («Извлечение мастера»), критик погубил мастера своими статьями на публикацию отрывка романа.

«— Что это за критик Латунский? — спросил Воланд, прищурившись на Маргариту.

Азазелло, Коровьев и Бегемот как-то стыдливо потупились, а Маргарита ответила, краснея:

— Есть такой один критик. Я сегодня вечером разнесла всю его квартиру.

— Вот тебе раз! А зачем же?

— Он, мессир, — объяснила Маргарита, — погубил одного мастера».

Она была тверда в своем убеждении и высказывала его еще раньше в главе 21-й («Полет»).

«Венчающая список надпись «Дом драматурга и литератора» заставила Маргариту испустить хищный задушенный вопль. Поднявшись в воздух повыше, она жадно начала читать фамилии: Хустов, Двубратский, Квант, Бескудников, Латунский...

— Латунский! — завизжала Маргарита. — Латунский! Да ведь это же он! Это он погубил мастера».

По правде говоря, к критике романа приложили руки многие как минимум все члены редакционной коллегии толстого художественного журнала во главе с редактором Берлиозом: критики Латунский и Ариман и литератор Мстислав Лаврович.

Сначала со статьей «Враг под крылом редактора» выступил Ариман. Критик обличал попытку мастера протащить в печать апологию Иисуса Христа. Затем вышла статья Мстислава Лавровича. Литератора предполагал крепко ударить по Пилатчине и тому богомазу, который вздумал протащить  ее в печать. Далее последовала безымянная статья автора с инициалами «Н. Э.». И, наконец, самой последней — статья Латунского «Воинствующий старообрядец».

Авторы всех статей, вероятно, соглашались с мнением Михаила Берлиоза о фигуре Иисуса Христа. «И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. <…> Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем — простые выдумки, самый обыкновенный миф». (Глава 1-я «Никогда не разговаривайте с неизвестными»)

Мастер же, как и поэт Бездомный, изобразил Иешуа живым человеком. Только у Ивана Николаевича «Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж». А мастер, наоборот, изобразил Иешуа достаточно привлекательным. Это могут подтвердить авторы глав о романе во всех школьных учебниках.

Тем не менее, Маргарита Николаевна с самого начала сосредоточилась лишь на одном из критиков — на Латунском. «Я так увлекся чтением статей о себе, что не заметил, как она (дверь я забыл закрыть) предстала предо мною с мокрым зонтиком в руках и мокрыми же газетами. Глаза ее источали огонь, руки дрожали и были холодны. Сперва она бросилась меня целовать, затем, хриплым голосом и, стуча рукою по столу, сказала, что она отравит Латунского».

Мастер соглашался с возлюбленной и нисколько не сожалел бы о трагической смерти критика.

«Описание ужасной смерти Берлиоза слушающий сопроводил загадочным замечанием, причем глаза его вспыхнули злобой:

— Об одном жалею, что на месте этого Берлиоза не было критика Латунского или литератора Мстислава Лавровича, — и исступленно, но беззвучно вскричал: — Дальше!» (Глава 13-я «Явление героя»)

Критические статьи не закончились на четырех вышеназванных. Над первыми мастер смеялся. Второй его стадией была стадия удивления. Наконец, наступила третья стадия — страха. У мастера наступила стадия психического заболевания, он стал бояться темноты. В середине октября заболевание перешло в болезнь.

Негативные чувства к критику Маргарита Николаевна сохранила и спустя полгода. Это видно по ее ответу Азазелло на скамейке у Кремлевской стены.

«— А вы, как я вижу, — улыбаясь, заговорил рыжий, — ненавидите этого Латунского.

— Я еще кой-кого ненавижу, — сквозь зубы ответила Маргарита, — но об этом неинтересно говорить». (Глава 19-я «Маргарита»)

Таким образом, Маргарита Николаевна была твердо убеждена, что критика именно Латунского погубила мастера как человека и писателя. По словам самого же мастера, над первыми статьями он смеялся, следовательно, в том числе и над статьей Латунского. Если же критик продолжал выпускать новые статьи против романа, то вот они уже могли оказать пагубное воздействие на психику мастера. Но все равно нужно учитывать, что вина критика в психической болезни мастера будет не индивидуальной, а коллективной. Как же оценивает последствия для Латунского УК РСФСР от 1926 года? Согласно статье 142 УК РСФСР от 1926 года, в случае доказанности вины критика, он мог получить наказание в виде лишения свободы на срок до восьми лет[1].

Теперь рассмотрим, какое наказание получил Латунский от Маргариты Николаевны как ведьмы, т.е. представительницы нечистой силы. Намазавшись кремом от Азазелло и став невидимой, она первым делом попыталась свести счеты с ненавистным критиком. Латунскому повезло дважды. Маргарита не застала его дома и поэтому разгромила только квартиру[2]. И после бала у сатаны она попросила Воланда не убивать критика.

«— Нет! — воскликнула Маргарита, — нет, умоляю вас, мессир, не надо этого.

— Как угодно, как угодно, — ответил Воланд, а Азазелло сел на свое место».

В Эпилоге о Латунском автор не вспоминает. Последствия для него указаны в главе 21-й («Полет»). «Да, говорят, что и до сих пор критик Латунский бледнеет, вспоминая этот страшный вечер, и до сих пор с благоговением произносит имя Берлиоза. Совершенно неизвестно, какою темной и гнусной уголовщиной ознаменовался бы этот вечер, — по возвращении из кухни Маргариты в руках у нее оказался тяжелый молоток».

Таким образом, из четырех членов редакционной коллегии толстого художественного журнала, которые яростно критиковали роман мастера о Понтии Пилате, пострадали только двое: Михаил Берлиоз[3] и О. Латунский. Критик Ариман и литератор Лаврович ничуть не пострадали: ни потерей жизни, как редактор, ни утратой имущества, как Латунский. Получается, что Ариман и Лаврович вообще не понесли никакого наказания, а не то что справедливого.

Во-вторых, за неприятную, но открытую критику романа мастера Маргарита Николаевна мечтала, чтобы Латунский заплатил жизнью, но критик поплатился только утратой имущества и испугом. Сравнение последствий для персонажей показывает, что из-за критики мастер сошел с ума и попал клинику для душевнобольных, а вот Латунский только лишился имущества и спустя годы бледнеет, вспоминая тот страшный вечер. Как мы уже указали, согласно статье 142 УК РСФСР от 1926 года, в случае доказанности вины критика, он мог получить наказание в виде лишения свободы на срок до восьми лет[4]. Вот это с точки зрения государства было бы справедливым наказанием, а не убийство Латунского или уничтожение его имущества. Первое, с точки зрения права, было бы чрезмерным, а второе — недостаточным. 

Конечно, некоторые полагают, что лучше хоть что-то чем ничего. Однако, «хоть что-то» никак не соответствует понятию справедливого наказания. Оно должно быть соразмерно той вине и вреду, которое причинил виновный. А «хоть что-то» как раз и указывает явно, что наказание несправедливо, и заявлять иное было бы ошибкой.

Так что, во-первых, нельзя полагать наказание Берлиоза (от Воланда) и Латунского (от Маргариты) справедливым, и, во-вторых, следует учитывать, что Ариман и Лаврович ни с точки зрения права, ни с точки зрения морали — никак не были наказаны.

[1] 142. Умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее за собой потерю зрения, слуха или какого-либо иного органа, неизгладимое обезображение лица, душевную болезнь или иное расстройство здоровья, соединенное со значительной потерей трудоспособности, — лишение свободы на срок до восьми лет.

[2] «Да, по гроб жизни должен быть благодарен покойному Берлиозу обитатель квартиры N 84 в восьмом этаже за то, что председатель МАССОЛИТа попал под трамвай, и за то, что траурное заседание назначили как раз на этот вечер». (Глава 19-я «Маргарита»)

[3] Это если мы полагаем, что редактор погиб не из-за атеизма, т.е. отрицание существование бога, Иисуса и дьявола, а вследствие отказа мастеру в публикации его романа в своем журнале.

[4] 142. Умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее за собой потерю зрения, слуха или какого-либо иного органа, неизгладимое обезображение лица, душевную болезнь или иное расстройство здоровья, соединенное со значительной потерей трудоспособности, — лишение свободы на срок до восьми лет.