Лети к звездам, вольная грифф-птица!

Уже, должно быть, не раз упоминала, что у меня несколько напряженные отношения со славянской мифологией вообще и с высшей славянской мифологией в особенности. Основных причин тому, наверное, две: во-первых, почти вся так называемая высшая славянская мифология, в большей или меньшей степени фейк, кабинетная мифология или (в лучшем случае) что-то вроде реконструкции, потому что... ну, нет у славян настоящих мифов, их не записали, можно только гадать, кем были те немногие божества, записи о поклонении которым частично сохранились; во-вторых же — большинство наиболее популярных и как раз благополучно сохранившихся фольклорных мотивов затаскано до дыр и заезжено до оскомины во рту. Когда все детство слышишь одни и те же сказки про Бабу Ягу и Змея Горыныча, вначале радуешься, радуешься, радуешься, а потом начинает мутить. И смертельно хочется чего-то свеженького, еще не прокисшего и не прогоркшего.

Да, переработки, «перепевки», переосмысления старых сказок иногда спасают, приятно помогают увидеть знакомую историю под совершенно новым и неожиданным углом. Увидеть известную с детства сказку с точки зрения совершенно другого этноса тоже занятно и любопытно — каждый народ вплетает в сюжет свои личные специфические мотивы, иногда даже меняя его почти до неузнаваемости. Например, сказка о трех подземных царевнах все раннее детство была у меня в числе самых любимых. И, если что, читали мне пятилетней ту ее версию, где богатыря (Ивана-царевича или кем он там был, уж не припомню) из подземного мира волшебная птица выносит (тоже не помню кто, Ворон, наверное), и без купюр, с эпизодами вырезания кусков мяса на корм птичке из собственной ляжки. Не берусь утверждать, насколько пострадала моя детская психика от такого живодерства, но меня точно не смущало и даже безумно нравилось: во как герой выбраться на свет белый хотел, своей плоти не пожалел!

Встретив полностью аналогичный мотив в той самой древнейшей венгерской сказке-мифе, о которой я немножко рассказывала раньше, я, конечно, порадовалась, но и немного призадумалась. Чего ради Сын Белой Лошади так рвался обратно в Верхний мир? Мать у него умерла, отца он не знал (на поверку оказалось, что отец его, скорее всего, как раз хозяин Подземного мира), друзья его предали, на смерть бросили... Ну, вероятно, конечно, невесту вернуть. Или всех трех, чего мелочиться, девки ж все красивые были! 

Вон, у языческого вождя Копаня в изумительной венгерской рок-опере «Король Иштван» три жены, и ему норм, еще и четвертую не против взять. Хотя, сдается, утомляют они его иногда.

Да, самый лучший Копань всё равно Викидал Дьюла (а самый лучший Талтош — Деак Дьюла), но его с жонками Ютуб поудалял, так что вот вам еще песенка про вольную птицу, можно сказать, неофициальный венгерский гимн.

Но, возвращаясь к нашему герою. Баб вернуть и богатство награбленное доблестно завоеванное вернуть, которое у него дружки-товарищи (по тексту сказки они даже не дружки, а слуги) отняли. И покарать предателей, конечно же — это в мультфильме они его братья и он их прощает, в сказке — убивает всех. 

Кстати, есть вариант сказки, в котором героя предают и бросают сами подземные красавицы, никаких дружков/братцев/слуг: он их от драконов спас, из-под земли вытащил, а они веревку перерезали. Женская неблагодарность, да. И знаете, что мне больше всего понравилось именно в этой версии истории? — Герой принимает единственно верное решение: останусь здесь, под землей, пойду к феям жить! Да, в этой сказке под землей, кроме драконов и пленных земных принцесс, живут еще и феи. Причем милейшие феи, почти как эльфы из «Хоббита» — такие, которые только и делают, что поют, пляшут и веселятся, да еще и подарками гостей одаривают. И герой не дурак, выбирает в жены именно фею.

Ах да, про венгерских фей я тоже когда-то рассказывала! Да, они часто выходят замуж за смертных (ну, такое во многих европейских, а может и не только европейских мифах встречается), и, что интересно, при этом ни красоты сверхъестественной, ни волшебных сил не теряют. И всякими птичками-зверушками периодически оборачиваются. Вроде как «он любил ее — она любила летать по ночам».

В общем, когда я поняла, что скорее всего не успеваю провести масштабное исследование венгерского фольклора до последнего срока принятия заявок на чудеснейший конкурс этнических рассказов «Краски мира» (а мне снова хотелось чего-то свеженького, сколько ж можно эту кельтскую и скандинавскую мифологию мучить?), я по началу решила просто написать о такой вот волшебной фее-жене. Тем более, что большая часть венгерской высшей мифологии оказалась такой же выдумкой романтиков девятнадцатого века, как и славянская. Ну, предсказуемо, венгры-то до христианизации записывали не многим больше, чем славяне до своего крещения. Или те же кельты, совсем аутентичных кельтских мифов у нас, если что, тоже нет, есть только записанные христианскими монахами и уже в зачастую в христианской трактовке. Старшей Эдде скандинавов повезло, что она песенная, туда меньше христианских мотивов вплели. Даешь фей! Неблагое фэнтези у меня или что?

Но потом что-то пошло не так, хе-хе! Я зациклилась на сказке о Сыне Белой Лошади. И...

Ну, а чего? Сын Белой Лошади — отличное прозвище для молодого байкера! И интересно, что будет, если ему предложат сразиться с тремя многоглавыми драконами, чтобы освободить трех принцесс? И что может пойти не так в этом случае? И сможет ли он выбраться обратно на белый свет, оттуда, куда и грифф-птица не залетает?