Живопись

Монах Калинга сидел на Бадахшанском перевале — перекрестке миров и времен, и наслаждался открывающимся с высоты видом: кряжи, ущелья,  живописные долины, горные козлы глумятся над богиней Гравитацией на отвесных скалах в поисках прожилок каменной соли, и кости кем-то сожраного пещерного медведя под ногами...

— Красота! — Сам себе сказал Калинга, — запечатлеть бы на холсте, или фреской на стене, жаль, что не умею...

— Помочь? — раздался голос за спиной монаха.

Калинга обернулся, и увидел улыбающегося Пикассо:

— Вот, с Монмартра возвращаюсь, Хемингуэй абсентом угостил, потому и заплутал видно, а тут такая красотища!

Калинга:

— Коль художник, помоги — увековечь мгновенье в меняющемся мире...

Пикассо, покровительственно похлопал Калингу по лысине, подобострастно погладил себя по тому же месту, разложил мольберт, и принялся за работу.

"Подобное притягивает подобное" — записал в свой свиток "бадахшанских мудростей" Калинга, после того, как рядом с Пабло расставили свои мольберты Шишкин, Гойя, Босх, Энди Уорхолл, Айвазовский и Василий Верещагин.

Смеркалось, и монах решился таки подсмотреть - чего там художники изобразили. Подошел к холсту Пикассо, и охнул:

— Что это за трехмерный пифагорейский выкормыш в крайней стадии опьянения?

Пикассо (задирая подбородок и гордость):

— Ольга Хохлова, танцующая партию из "лебединого озера Дягилевской постановки" в окружении массовки из сношающихся козлов...

Калинга (тыча пальцем наугад):

— Это вот эту единственную козу Ольгой звать?

Пикассо (обиженно):

— Это тоже козел, видишь, шестое измерение на хуй нанизывает, и вертает? А Оленька, вооот эта вот скала, смотри как танцует!

Калинга:

— Не вижу.

Пикассо:

— Против часовой стрелки смотри, балбес средневековый...

Калинга:

— Все равно не вижу, а ты то, точно видишь?

Пикассо:

— Точно — это к фотографам, я тут все грани бытия изломал для чего? Чтобы ты за гору заглянуть сумел, но если против часовой стрелки смотреть со скоростью два козла в секунду, то на мертворожденного козленка через пять минут созерцания моего шедевра не смотри, а то я еще срок беременности на нужную временную ломаную линию не вывел.

Калинга (пораженно):

— Ты и время видишь? Но если смотреть "против часовой", то можно застать рождение сношающихся козлов, почему тогда мертвые, коли сношаются?

Пикассо (брезгливо махая рукой):

— Пидарассы, брат, смерть зачать пытаются, потому как мертвы в своем предназначении с рождения. Нет у них будущего, вот и время на картине вспять течет, если "против часовой" смотреть. Ну что ты на меня уставился? Я так вижу!

Раскаты колокольного звона сотрясли скалы перевала, где-то неподалеку, с грохотом, ухнула вниз снежная лавина.

Калинга (удивленно):

— Как? Откуда? Здесь на сотню верст в любую сторону ни одного поселения нет!

Пикассо покосился на глухого Гойю. У Франциско на холсте, лихой эскадрон ведьм пролетал над перевалом мимо одинокой башни с огромным колоколом на верхатуре...

Гойя (поймав взгляды коллег и Калинги):

— Что? Я так слышу.

Верещагин написал "Апофеоз войны 2": вышедший из берегов родник, тонкими струями растекающийся во все стороны из под громадной кучи костей крупных животных, и черепа: пещерных медведей, мамонтов....шерстистых носорогов, на этой груде восседал в позе мыслителя могучий монах в серой рясе.

Босх, ничего не написал, но как только увидел Верещагинский шедевр, молча подвинул грубым толчком  Василия в сторону, и дорисовал серому монаху рога.

Энди Уорхолл, осмотрел холсты соперников, сказал "what the fuck", раскромсал собственный холст острым куском кремня, обработанным кем-то древним в рубило, затем попытался сделать то же, что и Босх — толкнуть Верещагина, и дорисовать в руке размышляющего серого монаха баночку "Будвайзера", но тут же, бодрящим подзатыльником был отогнан Василием к своим лохмотьям.

Шишкин с Айвазовским, совместно, написали затонувший лес, и семью медведей, гребущих на бревне к высящемуся на островке зданию "Русского музея".