О герцогах, пэрах и умении себя вести

В наше время принято считать, что люди, обладающие титулами, априори люди воспитанные, сдержанные и достойные. Ведь на них переходит опыт всех предков! "Хороший газон возделывают столетиями", — говорят люди и ругают писателей, которые описывают аристократов как каких-то обитателей петеушных общаг.

Правда, я уже приводила свидетельства Брантома, Таллемана де Рео, Ларошфуко, Граммона, да и других, что эти представления излишне благостны и мало соответствуют реальности.

"Так то XVI и XVII века, — не соглашаются люди, — а потом-то все стало красиво и достойно".

Ну что ж, тогда посмотрим, что у нас было в веке XVIII. Слово великому Бомарше.

Итак, 11 февраля 1773 года на заседание Королевского охотничьего округа ворвался благородный герцог и пэр Франции Луи-Жозеф д'Альбер д'Айи, герцог де Пикиньи и де Шон, видам Амьена тридцати двух лет от роду. Он жаждал драться на дуэли с Бомарше.

Вас ничего не удивляет?

Нет, я даже не буду говорить, что дуэли были запрещены. Но все усугублялось еще и тем, где герцог собирался бросать вызов, и что в этом месте делал Бомарше.

Так вот, Королевский охотничий округ — это довольно значительная территория вокруг Парижа, предназначенная исключительно для королевской охоты. Вот только земля эта принадлежала разным лицам и периодически в округе вставала проблема застроек, вырубок и т.д. Чтобы решать эти вопросы и был создан специальный суд. Он заседал раз в неделю в Лувре. Решения суда могли привести как к штрафу, так и к тюремному заключению. Председательствовал на этом суде капитан Округа, а в его отсутствие — лейтенант. Лейтенантом был Бомарше. Он купил эту должность: это же восемнадцатый век — должности покупаются и продаются. И вот — в судейской мантии Бомарше вершит в Лувре правосудие и в это время в зал заседания врывается благородный герцог де Шон. И он еще сообщает всем встречным и поперечным (включая королевских офицеров), что намерен драться на дуэли с Бомарше.

Бомарше не аристократ — он часовщик — и у него железные нервы. Он продолжает вести судебное заседание. Герцог бранится, угрожает, а когда заседание заканчивается, нагло лезет в карету Бомарше, где продолжает угрожать — к примеру, заколоть Бомарше у дверей его собственного дома.

Что отвечает Бомарше?

— Полноте, господин герцог, когда человек хочет драться всерьез, он не болтает так много попусту. Зайдите в дом и отобедайте у меня, и если мне не удастся образумить вас до четырех часов и вы все еще не откажетесь от намерения поставить меня перед альтернативой драться или потерять свое лицо, то пусть рассудит нас судьба.

Редкая выдержка.

Что делает герцог?

Он буянит, он бросается на Бомарше с его же собственной шпагой (при этом шпага герцога у него на боку, а Бомарше безоружен), он расцарапывает Бомарше лицо, он так вопит, что сбегаются слуги, чтобы защитить своего господина (Бомарше, конечно). Повар собирается приложить герцога поленом по голове, но Бомарше не разрешает:

— Разоружите его, но не причиняйте ему вреда, иначе потом он будет говорить, что в моем доме его пытались убить.

Правда, когда герцог вырвал клок волос у него на голове, Бомарше не сдержался и заехал вельможе кулаком по физиономии.

Герцог возмущен:

— Негодяй! — восклицает он. — Ты ударил герцоги и пэра Франции!

Очаровательно, не правда ли? Бомарше назвал такое поведение "изозчичьим исступлением герцога и пэра", а потом и сравнил его с английским матросом. От буйства герцога так много шума, что к дому спешат соседи. Наконец, является полиция. Но герцог не находит ничего лучшего, чем заявить, что намеревается драться с Бомарше на дуэли (напоминаю, дуэли запрещены). Но, признавшись в этом преступлении, герцог не стесняется вновь броситься на Бомарше — в присутствии полиции.

Не случайно, Бомарше потом говорит полицейскому приставу:

— Сударь, я не хотел драться на дуэли и никогда этого не сделаю; однако, не принимая вызова этого человека, я все же буду ходить по городу со шпагой, а если он попытается меня оскорбить, ибо огласка, которой он предал эту ужасную историю, доказывает, кто из нас зачинщик, — клянусь избавить от него землю, которую он бесчестит своей подлостью.

Эту историю вы можете в цветах и красках прочесть в томе Бомарше, посвященном его прозе — мемуарам и письмам.

Спросите — с чего герцог впал в буйство?

Банальная ревность. Впрочем, у герцога просто дурной нрав. При этом он вовсе не какой-то бездельник — ученый-химик, естествоиспытатель, но характер... Отвратительный! Ни малейшего умения себя вести и хоть как-то сдерживать.

Как вы понимаете, на этом дело не закончилось. Буйство в зале судебного заседания в Лувре, буйство в доме судьи — ведь Бомарше фактически судья... Естественно, дело о ссоре разбирает Суд маршалов.

Герцог де Шон пытается выставить зачинщиком ссоры Бомарше.

Суд маршалов без труда устанавливает, что герцог беззастенчиво лжет — свидетелей полно. Но де Шон не успокаивается — он обвиняет Бомарше в том, что того обвиняют в подделке документов!

В переводе на нормальный человеческий язык это означает, что у Бомарше был знатный должник, который не хотел отдавать долг. Так как Бомарше подал в суд, тот в свою очередь заявил, что якобы расписка фальшивая. Очень уж не хотелось расставаться с деньгами. Так что да — Бомарше вел тяжбу.

Но герцог тоже и тоже из-за денег. Вот только он судился — тадам! — с собственной матерью!

На Суд маршалов выходка герцога впечатления не произвела (но вот на судей с тяжбой влияние оказала), так что виновным признали де Шона. На основании "летр-де-каше" именем короля его отправили в Венсеннскую крепость — охладить горячую голову. Бомарше объявили свободным (все время, пока длилось разбирательство, оба были под домашним арестом).

Но министр королевского двора герцог де Лаврильер оскорбился, что герцог находится в тюрьме, а какой-то часовщик, пусть и занимающий важные придворные должности, нет. Ну и что, что суд маршалов решил дело в пользу Бомарше именем короля! Министр двора — тоже именем короля! — отправляет Бомарше в тюрьму Фор-Левек (уверена, вы помните это название).

Нет, в конечном счете Бомарше на свободу вышел, вот только это заключение усложнило его положение, как человека, который ведет тяжбу. Помните, дело о долге, который должник не хотел возвращать?

И вот оно приведет к тому, что Бомарше не только станет отстаивать свои права в суде, но и станет авторов блестящих памфлетов о французском правосудии, которыми будет зачитываться вся Европа. Эта тяжба войдет в историю, как и имя судьи Гёзмана. Прошло без малого 250 лет, но перечитывать эти "Мемуары" Бомарше по-прежнему на редкостью увлекательное занятие. Но это уже другая история.

А что же герцог де Шон? Вести себя он так и не научился, но через некоторое время вышел на свободу. Бомарше его даже простил.