"Трудно быть ками"

а я опять.

Фудзита-доно спешился и вошёл. Стоящий  внутри храма дух подтверждал все ходившие о нём слухи. Хоккай-хоши спал,  уткнувшись лицом в миску с остатками американских консервов, но услышав  шаги инспектора, поднял голову.

—  Я сам её изобрёл! — провозгласил он. — Зажигательную смесь! И ему  принёс! Говорю, способствует устроению праздничных огней, ты ж страну  объединяешь, у тебя праздник за праздником пойдёт… Молодец, грит, давай  её сюда. И нас всех на горе Хиэй этой смесью… праздник устроил… орёл наш  Ода-доно…

После этого  Хоккай-хоши пропел начало запрещённой ещё во время войны Гэмпей, но  вечно актуальной песни «Шумел-гудел пожар в Киото», грохнулся на лавку и  захрапел. Увы, благочестивый спутник Танского монаха после сожжения  обителей на горе Хиэй непоправимо тронулся умом. Сюда его привели воины  Северной армии, возвращавшиеся из Осаки после Зимней осады. С тех пор  Хоккай -хоши мирно жил в храме, если не считать периодических запоев. 

Очередной  самогонный аппарат, чудо инженерной мысли, пришлось разбить. Сердце  инспектора при этом обливалось кровью. Фудзита-доно и сам был не дурак  выпить, но теперь, когда ему наливали, неизменно отказывался. «После  наступления Мэйдзи я завязал, — утверждал он. — Потому что как выпью,  непременно хочется зарезать кого-нибудь». Последнее даже было правдой.