А что, если так?

Написала ещё один вариант начала. Потому что вчера выяснилось, что по старым много вопросов. 

Буду рада советам.

***

В то солнечное декабрьское утро, теплое и почти осеннее, я впервые пришла в здание музыкального отделение Туона, чтобы найти себе натуру, а заодно полный мешок приключений на всю оставшуюся жизнь.

В кармане у меня лежала записка от преподавателя по живописи и мятый жребий, ещё вчера вытянутый из шляпы Дамины на собрании курса.

Ночью ударил мороз, но теперь все оттаяло, и широкие гранитные ступени перед входом коварно поблескивали на солнышке. Вполне ожидаемо, что я поскользнулась и чуть не загремела под ноги курившему на крыльце господину. Он подал мне руку. Я поблагодарила и, краснея от своей неуклюжести, спросила, как мне найти музыкантов.

— С лёгкостью вам помогу, — он по отечески улыбнулся в короткую бороду и взмахнул курительной трубкой в сторону  входной двери. — Идите до самого конца коридора. Там справа увидите арку. Над ней написано: «Терпения входящему!» Вам туда!

«Значит, терпения, — подумала я. — А эти музыканты знают себе цену.»

Я вошла, сняла меховую шапочку, сунула ее в холщовый рюкзак, и на всякий случай поправила растрепавшиеся длинные волосы. Куртку тоже пришлось расстегнуть.

Внутри было строго и пусто. Совсем не так, как у художников. Вместо ярких картин - скучные портреты строгих мужчин в камзолах. Вместо разноцветных клякс под ногами - идеально чистый паркет.

Никаких тебе заляпанных мольбертов по углам. Вместо них - два одинаковых нарядных контрабаса, блестящих, точно полированные шкафы.

В конце коридора, рядом с нужной мне аркой стоял рояль. Я видела такой в большом зале на празднике встречи первокурсников, но этот был почему-то приставлен к стене боком. Крышки на клавишах не было, отчего перевернутый бедняга казался поверженным зубастым чудищем, на спине которого сидел победивший его рыцарь. "Рыцарь" был совсем не воинственный и очень молоденький, в строгой черной рубашке с бантиком. Он читал книгу. Я почувствовала, что книга ему очень нравится, и что мир, описанный в ней, целиком поглотил его. Я не стала отвлекать рыцаря вопросами, а вошла в арку с золотой нескромной надписью под потолком: "Терпения входящему!"

Здесь тоже был длинный коридор, и высокие окна, в которые лился солнечный свет. А ещё здесь были десятки дверей, из которых рвался наружу настоящий звуковой хаос.

В каждой комнате занимались, тренировались, что-то разучивали. Низко бухал какой-то медный инструмент, отчаянно пиликала скрипка, ее перекрывала трелль какой-то невидимой, но очень голосистой певицы.

Спешащие по коридорам студенты тоже что-то насвистывали или напевали.

«Тихая же у меня профессия...» — подумала я и наклонилась поправить выбившиеся из ботинок гетры.

А когда выпрямилась, то увидела их.

Они шли мне навстречу. Нескладные мальчишки: длинные ноги, серые свитера, кудрявые шевелюры.

Оба на голову выше любого сверстника, но при этом такие тощие, словно бы их тела не успевали расти вширь, а тянулись только к солнцу.

В первую секунду мне показалось, что у меня двоится в глазах. Бывает же так, когда наклонишься, а потом резко выпрямишься.

Но мальчиков действительно было двое.

Они шли и разговаривали о чем-то, даже смеялись, а потом, встретились со мной взглядами и замолчали. Сначала один, а следом — другой. Не пойму, как мне удалось пройти мимо, чувствовать их внимание и даже не оглянуться.

Так хотелось оглянуться! Проверить, смотрят ли они мне вслед.

— Лютня? — переспросила девочка с нотами в руках. — А лютня — вон! — она махнула в сторону тех ребят. — Э-э-эрик! — крикнула она так звонко, что смогла перекричать все прочие звуки. — Эрик Травинский! Тут девушка. Спрашивает лютню!

— Девушка?! — широко улыбнулся тот, чье имя еще звенело вокруг. - Ну что за удачный день!

Его брат тотчас ткнул его локтем в бок, видимо за дерзость, и они оба, не раздумывая, направились ко мне.