Карми

Карми вошла в Зал Собраний Союза, подошла к своему креслу и обнаружила, что никто не потрудился положить на сиденье подушку. Сидеть же без подушки было неудобно: мебель была рассчитана на дюжих мужчин,  а так ее нос оказывался почти на одном уровне со столешницей.

Требовать, чтобы принесли подушку? Но Карми не хотела с первой минуты начинать отстаивать свои права. Требовать подушку, заставить церемониймейстера добрый час искать ее, а высочайших принцев поджидать, пока усядется с должным почетом принцесса Сургарская? А самой все это время стоять у кресла и переминаться с ноги на ногу? Или демонстративно уйти из Зала Собраний? Ну нет, господа, не с этого следовало начинать.

И она, лишь на мгновение замешкавшись, села в кресло, скрестив ноги под собой. Голые ее коленки заставили сидящего рядом Кэйве отвернуться и плюнуть на пол. А Карми как ни в чем не бывало оглядела Высочайшее собрание.
Шесть лиц, которые были уже ей знакомы; шесть человек, которым предстояло решить ее судьбу. Карми медленно, останавливая взгляд на каждом лице, повела глазами. Теперь она видела их иначе, чем когда-то невообразимо давно, в тот единственный день, когда она сидела в этом кресле,
Кэйве. В прошлый раз он показался ей чудаковатым дяденькой, теперь же Карми знала, что видит перед собой законченного лицемера.
Байланто. Ее Карми как следует не знала, однако же некрасивое, но умное лицо молодой — лет двадцати пяти — женщины вызывало симпатию. «Погоди-ка, — подумала Карми. — А почему же их не представляли Высочайшему Союзу? Ее да Торгу, ведь они здесь в первый раз? Ах да, — сообразила Карми, — они же были представлены вчера, на том заседании, куда меня не допустили». Как будет действовать Байланто, Карми не знала. Сохранит ли она назойливую манеру своего папаши или же изберет новую линию?
Торгу. Об этом сразу можно сказать — мальчишка, хоть он и старше Карми на два года. Наверняка будет поддерживать Марутту и Ирау.
Ирау оставался все тем же скупым старичком. Сургарскую принцессу он терпеть не мог и обвинения на нее вывалит полной мерой.
Марутту. Этому тоже хочется убрать строптивую принцессу, раз уж из нее нельзя сделать послушную марионетку.
Катрано, к удивлению Карми, оказался не таким уж древним, как это почудилось ей в прошлый раз. Он был стар, но не дряхл и на оголенные ее коленки, как заметила Карми, посматривал не без интереса. Вряд ли он будет поддерживать Ирау и Марутту всерьез. Катрано настолько не терпел южан с их гонором, что только из духа противоречия может объявить Карми ни в чем не повинной.
Итак, трое обвинителей: Ирау, Марутту и... Кэйве или Горту? Пожалуй, Кэйве. Горту в присутствии хэйми Карми вперед лезть не будет, он паренек осторожный. Обвинение он поддержит, может быть, не во всех пунктах, но поддержит.
Остаются пока неясные Байланто-Киву и Катрано. И еще — Логри.
— Пригласи мастера Логри из Ралло-Орвит, — сказал Ирау церемониймейстеру. Тот тут же вышел, и в зале появился Логри. Его пригласили сесть, но в отличие от принцев предложено ему было не кресло, а табурет. Логри отвесил общий поклон и сел, скрестив руки на столе. Эта поза еще больше подчеркнула его обособленность: никто из принцев не держал руки на столе. Для рук были подлокотники, и даже Карми положила ладони на колени.
— Ну что ж, начнем, — решил Ирау. Он произнес небольшую речь о необходимости поддержания порядка в Великом Майяре, а потом перешел к обвинениям против принцессы. Перечень его обвинений был велик: — Я обвиняю сестру мою Карэну во внесении смуты в государство майярское. Смута вызвана кощунственным похищением меча из храма Колахи и передачей его Миттауру. Я обвиняю сестру мою Карэну в святотатстве, совершенном в храме Колахи. Я обвиняю сестру мою Карэну в подлом убийстве брата нашего Горту с помощью колдовства. Я обвиняю сестру мою Карэну в вопиющем нарушении сословных привилегий, ибо чем, как не нарушением оных, можно еще назвать то, что она, пренебрегая одеждой, которая соответствует ее полу и высокому сану, предпочла носить хокарэмскую одежду. И еще я обвиняю сестру мою Карэну в нарушении иноческого обета.
«О-ох, — подумала Карми. — И впрямь: вывалил так вывалил. Смута — ссылка, святотатство — смерть, убийство — ну тут ссылка и выплата крупного штрафа наследнику, но колдовство опять-таки сводит все к смерти. Одежда — это пустяки. Смертью это ненаказуемо, однако общую тяжесть обвинений усугубляет. И наконец, нарушение иноческого обета — это заключение в каменный мешок, то есть, по сути дела, та же смерть, только медленная. Неплохо, брат мой Ирау».
Она перевела взгляд на Марутту, к которому перешла очередь говорить. Марутту повторил обвинения Ирау. Похоже было, что список обвинений они составляли вместе.
Потом подошла очередь и Катрано.
Тот, помедлив, обвинил Карми в святотатстве. Затем, к видимому негодованию Ирау, объявил, что других обвинений не имеет.
Кэйве повторил весь перечень. Байланто-Киву тут же объявила, что не видит, в чем можно обвинить высокую госпожу Карэну.
Горту же повторил весь список обвинений, исключив, однако, убийство своего отца.
— А убийство? — не выдержал Ирау. — Да как же можно?
— Я не считаю возможным, — упрямо сказал Горту, — обвинять в убийстве. И думаю, что и вы не имеете права предъявлять Карэне такие обвинения.
— Хорошо, — после паузы отозвался Ирау. — Но должно остаться обвинение в колдовстве...
Обвинения в колдовстве Горту решил не поддерживать. Тогда Ирау обратился к Логри:
— А что скажешь ты, мастер?
— Из всех обвинений считаю необходимым поддержать только пункт о внесении смуты, — сказал Логри. — Но вовсе не думаю, что обвинение это достаточно серьезно для наказания смертью.
Теперь принцесса Сургарская должна была отвечать. Карми выдержала паузу и начала свою речь:
— Я обвиняю принцев Марутту, Ирау и Кэйве в том, что они, вопреки договорам, развязали войну против Сургары, воспользовавшись наводнением, на борьбу с которым было отвлечено внимание сургарцев. Я обвиняю Марутту и Ирау в том, что они в дни болезни моей поспешили отправить меня в Инвауто-та-Ваунхо и принудили принять иноческий чин. Если бы был жив Горту, я адресовала бы мои обвинения и ему, но с Горту наши счета закрыты: он мертв. К господам же Катрано и Байланто-Киву я никаких претензий не имею.
— Я поддерживаю обвинения сестры моей Карэны, — заявила вдруг принцесса Байланто.
— Я поддерживаю обвинения принцессы Карэны, — чуть помедлив, объявил Катрано
Воцарилось молчание. Зачинщики суда над сургарской принцессой явно не ожидали такого поворота. Марутту начал подумывать, что пора бы подыскать какой-нибудь компромисс. Ирау и Кэйве, похоже, больше негодовали, чем думали. Горту же, рассмотрев проблему с точки зрения Карми, во всеуслышание заявил, что снимает обвинения с принцессы Карэны.
«Маятник», — презрительно подумала о нем Карми, однако для Ирау, Марутту и Кэйве это отступничество было серьезным ударом.
Ничего не оставалось, как снять с сургарской принцессы обвинение в колдовстве, так как без поддержки Горту не было смысла настаивать на этом. Ношение хокарэмской одежды тоже не могло быть вменено в вину, раз уж Логри не видел в этом никакого преступления. И обвинение в нарушении иноческого обета тоже не могло быть предъявлено Карми, так как ее поместили в монастырь без ее согласия, а Байланто и Катрано с этим согласились.
Над Карми еще черной тучей висело обвинение в святотатстве и смуте, но от этого, полагала Карми, она сумеет отвертеться.
— В силах ли человеческих расплавить алтарь в Колахи? — вопросила она Высочайший Союз. — В силах ли человеческих расшвырять огромные камни по всему храму?
Кэйве поперхнулся гневом. Ирау насторожился. Марутту откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники.
— Нет, — сказала Байланто. — Это не под силу человеку.
— Миттауский меч я в руках держала, — признала Карми, — этого я не отрицаю. И когда он попал в мои руки, я спросила себя: кто должен получить его? Кто из всех людей остался мне другом, не оставил меня в час моего унижения, предложил свою помощь, чтобы отомстить за меня? Арзравен Паор, сказала я себе. И я отдала меч ему.
— А как попал в твои руки меч? — спросил Марутту.
Карми опустила глаза.
— Мне... трудно сказать, — проговорила она медленно. — Я вдруг посмотрела — а он лежит у меня в руках. Мне трудно сказать, — повторила она и вскинула пронзительно-синие глаза на Марутту.

https://author.today/work/9248

Аннотация: Одержимой, хотя бы ненадолго попавшей под власть чужого амулета, нельзя наследовать престол великого Майяра. Поэтому пусть даже амулет не нанес видимого вреда, принцессе Савири никогда не быть королевой – так решил Союз Семи. Проще всего было бы убить пятилетнюю девочку, но даже носители знака Оланти не всегда способны на подобное злодеяние – особенно когда девочка приходится родственницей одному из них. И решение было найдено: принцесса выйдет замуж за Герикке Руттула, предводителя мятежной Сургары, чтобы унаследовать знак Оланти, надежно отгораживающий от трона и ее саму, и ее супруга. Выдать одержимую-хэйми за предводителя бывших рабов – что-то из этого да выйдет. Или мятежная провинция снова вернется в состав Майярской империи, связанная родственными узами принцессы, или дух хэйми погубит Руттула – Совет Семи в любом случае не останется в проигрыше. 

Примечания автора:

Было опубликовано в бумаге аж в 1997, выдвигалось на премию "Старт" на Аэлите, с тех пор самая известная и самая любимая у читателей моя книга...

 У меня ощущение, что для современных читателей это вообще нечитаемо. Ну да, абсолютное отсутствие экшена. Созерцательность и медитативность, как-то так.