Евгений Онегин через 40 лет

Димыч, мой сосед по комнате в студенческом общежитии на первом и втором курсах, родом из Ульяновска. А ещё он увлекается стихами. И чужими, и собственными. Неудивительно, что Димыч в студенчестве восхищался своим земляком и тёзкой Минаевым. Тот был очень известным поэтом: в шестидесятых годах XIX века Дмитрия Дмитриевича даже именовали "королём рифмы".

В 1865 году Минаев опубликовал первую версию "Евгения Онегина нашего времени", романа в стихах. Как указал сам автор,

"Я классический роман
Подверг цинической проверке,
Перекроил по новой мерке
И перешил на новый лад".

Читать этот роман крайне интересно, особенно сравнивая с оригиналом. Общественные нравы за почти полвека изменились очень сильно вместе с обществом. Дворянство потеряло остатки былого блеска. Если пушкинский Онегин обедал у Талона в роскошном ресторане на Невском проспекте, запивая изыски французской и английской кухни шампанским, то главный герой поэмы Минаева перекусывает в кухмистерской (это что-то среднее между столовой и рестораном) за тридцать пять копеек, а "жир котлет" заливает прозаическим пивом с петербургского завода А. Ф. Крона.

Понятия о дворянской чести тоже радикально поменялись. Вот, к примеру, пассаж Минаева по поводу отношения его Онегина к дуэлям:

"Но на барьер, — таков принцип, —

Его поставить не могли б,

И в крайнем случае скандала,

В толпе обиженных глупцов

Онегин мой в конце концов

Прибегнет к помощи шандала,

К обломку стула, кочерги

И — горе вам тогда, враги!.."

И далее, ещё веселее:

"Не ссорясь с Ленским по пустому

И у него взяв до зимы

Четыре красненьких взаймы,

Онегин снова в путь пустился..."

Минаевские Онегин и Татьяна. Иллюстрация из третьего издания. 1877 год.

Самое большое негодование у читателей могут вызвать пятая глава и эпилог, которые низводят сюжет романа до банальностей, пошлой бульварщины. Минаев добавил их в 1877 году. Но важно иметь в виду, что творение Минаева — это не просто пародия, снижающая образ главного героя пушкинского романа, а сатирический ответ на статью Дмитрия Ивановича Писарева "Пушкин и Белинский". В этой статье критик прошёлся по тексту "Евгению Онегину" с большим увеличительным стеклом в руках, придираясь ко всему, к чему только можно было придраться.

"Если сознание общества должно состоять в том, чтобы общество отдавало себе полный и строгий отчет в своих собственных потребностях, страданиях, предрассудках и пороках, то «Евгений Онегин» ни в каком случае и ни с какой точки зрения не может был назван актом сознания. Если движение общества вперед должно состоять в том, чтобы общество выясняло себе свои потребности, изучало и устраняло причины своих страданий, отрешалось от своих предрассудков и клеймило презрением свои пороки, то «Евгений Онегин» не может быть назван ни первым, ни великим, ни вообще каким бы то ни было шагом вперед в умственной жизни нашего общества".

"Отношения Пушкина к изображаемым явлениям жизни до такой степени пристрастны, его понятия о потребностях и о нравственных обязанностях человека и гражданина до такой степени смутны и неправильны, что «любимое дитя» пушкинской музы должно было действовать на читателей, как усыпительное питье, по милости которого человек забывает о том, что ему необходимо помнить постоянно, и примиряется с тем, против чего он должен бороться неутомимо. Весь «Евгений Онегин» — не что иное, как яркая и блестящая апофеоза самого безотрадного и самого бессмысленного statu quo. Все картины этого романа нарисованы такими светлыми красками, вся грязь действительной жизни так старательно отодвинута в сторону, крупные нелепости наших общественных нравов описаны в таком величественном виде, крошечные погрешности осмеяны с таким невозмутимым добродушием, самому поэту живется так весело и дышится так легко, — что впечатлительный читатель непременно должен вообразить себя счастливым обитателем какой-то Аркадии, в которой с завтрашнего же дня непременно должен водвориться золотой век".

И вот Минаев дотошно выполнил все пожелания Писарева, пересадив пушкинского Евгения Онегина на почву второй половины XIX века и тщательно выписав все нелепости обществественных нравов своего времени. Получилось то, что должно было получиться. Вот как об этом написал Дмитрий Дмитриевич:

"Конец, моя поэма спета...

Прошу прощенья у славян

И у славянского поэта.

Что я классический роман

Подверг цинической поверке,

Перекроил по новой мерке

И перешил на новый лад.

Но я ли в этом виноват?

Пусть устыдится критик бедный,

Что он бессилии толкал

Поэта гордый пьедестал.

Но от руки его безвредной

И лавр не сдвинулся с чела,

И слава та же, что была".

Эти слова Минаева хочется адресовать многим критикам, которые пытаются сделать себе имя, ниспровергая авторитеты прошлых времён.