Скажи, что ты читаешь: классика

Продолжаю  поднятый в этой теме вопрос о книгах. Теперь уже просто о тех, которые так или иначе зацепили меня, заставили задуматься, хотя – это главное в данном посте – не изменили мою жизнь и взгляды на мир. Перечисление веду не в хронологическом порядке, а по жанрам или общим для нескольких книг признакам, хотя разделение условно. Сначала о классике.

С классикой всё очень сложно хотя бы потому, что каждый под этим словом понимает что-то своё, да и сама классическая в общем смысле слова литература разделяется на множество жанров, поджанров, не говоря уже о временны́х рамках. Обычно классикой называют то, что проходят в школе, ну или, несколько шире – литературу XIX – начала XX века (сейчас, в начале XXI века, к ней добавили и авторов вплоть до 1950-1960-х годов, назвав «классикой XX века). У меня классика несколько иная.

Сначала то, что я не люблю, а то и вообще не принимаю. Это почти вся школьная классика того самого XIX века. Я с удовольствием перечитаю «Барышню-крестьянку» или «Ночь перед Рождеством», с детства люблю сказки Салтыкова-Щедрина, рассказы Чехова (он безумно любил и жалел людей, и был невероятным оптимистом), могу даже под настроение стихи полистать, но не заставляйте меня любить классиков русской литературы! Вопрос не в сложности текста, причины совсем иные.

Во-первых, я не люблю лирику. Можете обвинять меня в бесчувственности и отсутствии тонкой ранимой души, но я на самом деле не понимаю, как можно на десятки страниц расписывать какой-нибудь дуб. А бесконечные нежные романтические признания в любви до гроба вызывают у меня эмоциональный диабет, словно я месяц тортами питалась. Мозги слипаются. Кто-то любит сгущёнку с вареньем мешать и пирожным закусывать, а мне борща дайте, чтобы не на диване лежать, переваривая, а работать идти. Ну не люблю я много сладкого ни в еде, ни в книгах. (Только не нужно ждать, что я вообще не признаю любви, просто… не нужно ею заменять весь мир.)

Во-вторых. Это я поняла, в энный раз пытаясь прослушать аудиоверсию «Войны и мира». Вы не обращали внимания на совершенно разный посыл в книгах авторов начала XIX века и тех, кто стал писать годов эдак с сороковых? Пушкин и Лермонтов писали, как и что хотели, если и прислушиваясь к мнению окружающих, то только чтобы ещё раз отполировать и так блестящий язык (да, я отлично вижу и признаю их гениальность и  искренность, хотя и не очень люблю читать). А вот потом всё изменилось. Писатели начали подстраиваться под общественное мнение, учитывать «социальный заказ». Нет, они не «гнали ширпотреб», они оставались талантами. Но – лицемерными. Вы знаете, что Некрасов начинал с любовной лирики, но её не покупали, а вот стихи о «тяжкой доле крестьянина» расхватывали как пирожки? Что он проигрывал огромные суммы в карты, отвечая, что на стихах всё вернёт. Иногда проигрыш достигал десятков тысяч рублей – это цена большого села с сотнями крестьян. Да и радетель за «слезинку ребёнка», Достоевский, проигрывал тысячи просто так. А Тургенев был вполне себе нормальным барином, владеющим крепостными и дворней. Ни один из «нравственных образцов», поучавших других с высот своего таланта, не был не то что образцом нравственности, но даже средним человеком. Если Пушкин и гулял напропалую, то уж не пытался строить из себя праведника. А Лев Толстой, с которого я и начала, был лицемерным законченным эгоистом, семейным тираном, плюс ко всему этому, играя в «крестьянина», оставался одним из богатейших писателей, да и графов страны (я Шереметьевых с Орловыми не считаю, разумеется). Как это связано с литературой? Просто. Он был эгоистичным себялюбцем даже в книгах. Я много лет пыталась понять, почему при всём желании прочесть «ВиМ», стопорюсь ещё на первом томе, а недавно поняла: Толстой не просто не любил своих героев, он ради своей идеи выворачивал их наизнанку. Он гениален, но в том, чтобы заставить нас сопереживать, а не в том, чтобы самому любить людей. Так талантливый хирург Древнего Рима резал живого человека, чтобы показать ученикам, как проводить операции. Без наркоза, даже не осознавая, что человек-то живой. И большинство русских классиков так: «вскрыть язвы», а лечить – это не их барское дело.

Поэтому я не люблю русскую классику XIX века. Книга может быть морализаторской, но не лицемерной!

***

Ну а теперь о том, что понравилось. И тут уже будет каша из жанров, времён и многого другого.

Классика для меня, как и для всех нормальных детей, началась с приключенческой. Сначала – до сих пор любимый «Пятнадцатилетний капитан», которого я ставлю выше «Детей капитана Гранта», да и вообще всего остального Жюля Верна. Африка кстати, мне не особо-то и запомнилась, а вот герои, особенно кузен Бенедикт! И нескладные вообще-то попытки Верна описать психологию добившегося свободы раба. Простите, тема рабства ещё много раз вылезет.

А вот любимые многими «Приключения Гулливера» и «Робинзон Крузо» (оба – в полном варианте, со всеми приложениями, и прочитанные не позже чем в семь лет) – совершенно не затронули. Знаю, помню, но и только.

Относится ли к классике «Мастер и Маргарита»? Сейчас её вроде бы в список классики уже внесли. Я впервые её прочитала, пусть и не полностью, в первом классе, и в основном моменты про Иешуа. Знаете, вот это на меня повлияло. Не перевернуло жизнь, но показало, что реальный человек и то, каким его потом представляют последователи – вещи совершенно разные. Это не означает, что человек не достоин веры, это означает, что религиозные фанатики за словесами перестают видеть Человека. И без разницы, какая это религия. Но сначала то детское ощущение, а потом знания историка подтвердили: религия никаким боком не относится к реальным словам её основоположника, а то и вообще противоречит им. Именно поэтому я и стала внимательно относиться к литературе, не превознося писателей только по их книгам, да и восторгаться биографиями не люблю – они чаще всего позолоченные и отлакированные.

Классика… Приключенческая опять. Дюма. Не знаменитые «Три мушкетёра», а «Граф Монте-Кристо». Люблю эту книгу горячо и страстно, но не из-за истории Эдмона Дантеса, а за великолепнейшую картину жизни европейского светского общества 1830-х годов. Обожаю моменты про семью Дангларов, «князя» Кавальканти, описания римского карнавала и читающего Плутарха разбойника Пампу (кстати, в любви к Плутарху мы сходны, только мне ближе некоторые фрагменты из «Моралий», но это чуть позже). И никак не посчитаю, сколько же всего любовных историй сплелось в этом романе? Если со вставками про римских разбойников?

Опять приключения. Вальтер Скотт и его «Айвенго». В нашем 20-томнике этот том можно найти, не глядя на номера: он единственный зачитан почти до черноты. Знаю, насколько там всё переврано, знаю. Но люблю этот роман. Пирог отца Тука, безбожные храмовники, пирушки, верные рабы старого Седрика.

Тут стоит вспомнить и не-классику, или, вернее, классику нашего кинематографа – «Стрелы Робин Гуда» с Хмельницким в главной роли и самыми моими любимыми песнями Высоцкого. И больную, надрывную роль Юрия Каморного – шута. По масштабности битв и антуражу есть много великих фильмов о средневековье, достаточно вспомнить «Властелина колец». Но для меня всё было сказано последними кадрами «Стрел». Больше ни добавить, ни прибавить.

И в этом же ряду «Чёрная стрела» Стивенсона. Я не любительница рыцарских романов, как это ни странно, но этот мне нравится. Хотя давно уже не перечитывала.

Если вспомнили о Стивенсоне, то уж и «Остров сокровищ» вылезет. Но… Я его не люблю. Знаю, иногда даже перечитываю. Но не люблю.

«Правильная» классика. «Джен Эйр» – единственный викторианский роман, который я читала, причём в детстве, и на самом деле люблю. Думаю, он полностью отражает всю викторианскую литературу: целомудренная героиня, благородный, но едва не павший в распутство герой (иногда наоборот, вроде, бывает), коварные бессердечные родственники и хороший конец. Мне же эта книга нравится не столько историей Джен Эйр и мистера Рочестера, сколько «второстепенными», но такими живыми миссис Файрфакс, Амели, нашедшимися кузинами (книги под рукой нет, имён не вспомню) и холодным, рассудочно верующим, бессердечно-милостивым кузеном, ради ложного богопослушания разбившим и свою судьбу, и судьбу любимой девушки. Такого я, к слову, знаю в реальности – неприятнейшая личность.

Снова «правильная» классика. Прочитанная довольно поздно «Гордость и предубеждение». Опять же не столько любовь Лиззи и мистера Дарси (тут всё было предсказуемо – жанр такой), а чудесные, точные и ироничные наблюдения характеров деревенского «светского общества». Кстати, батюшка Лиззи не менее глуп, чем матушка, только что не истеричен и несколько более «окультурен» чтением. Да и мистер Бингли глуп как пробка. А вот нормы этикета в книге описаны идеально. Жаль, что даже в великолепной экранизации  ВВС о них забыли: не могли девицы выскакивать полуголыми из своей комнаты! Читайте мемуары и пособия по этикету!

К какой классике отнести следующие книги – решайте сами. Может, для вас это даже не классика, ведь это не викторианский роман и не о любви и горней дружбе.

Рабле, его «Гаргантюа и Пантагрюэль», полное издание с гравюрами Доре. Ироничные, смешные и мудрые мысли грустного насмешника так же свежи, как и в XVI веке. А в монастыре, придуманным Панургом, я с удовольствием пожила бы хоть сейчас! Ну и конечно же история с подтиранием гусятами и котятами!

«Слово о полку Игореве», именно на древнерусском, а не переложения. Город буй-тура Всеволода сейчас не узнать, поле половецкое в часе езды на машине, но… Я знаю, что такое стрелы, застрявшие в брёвнах крепостных клетей, спёкшаяся в красный кирпич обмазка сгоревших стен, порубленные скелеты, слоями лежащие в братской могиле. Я видела тот Римов, под стенами которого кричали русские, спасаясь от половецких сабель. И ещё – то, о чём часто забывают любители романтизировать прошлое родины. Горестный плач вдов, жалующихся, что «злато серебро в руках не подержать» – погибли мужья, не привезут награбленного в походе.

Мифология Эллады. Не только «Мифы Древней Греции» Куна, но и намного более откровенные версии из Мифологического словаря. Забытые на многие годы, теперь они снова вернулись ко мне, уже другими, реальными историями, подчас смешными, подчас страшными. И – самые любимые – так и не расшифрованные учёными отголоски догреческих мифов о титанах, о богах древнего Крита, о богоборцах, посмевших научить людей быть Людьми, а не рабами богов.

Эсхил. Его «Прометей прикованный». Гимн Человеку, богоборцу, ненависть к тем, кто делает из людей покорных бездумных рабов.

И тут же Аристофан с его «Лисистратой», смех, скоромность, даже непристойность, оказывающаяся важнее всех многомудрых словес. И Апулей с его «Золотым ослом», прочитанный мной лет в 11. Вообще не терплю ханжества и пуританства, но и современной пошлости, падения ниже любого животного. Хотите прочитать непристойные, изящные и весёлые истории – читайте Апулея, индийскую «Повесть о верных и неверных жёнах» Иннаятуллаха Канбу, Боккаччо, наконец.

Классика английской литературы. Обожаю «Укрощение строптивой» Шекспира. Наверное, лучший пример искренней и сильной любви, при этом не доводящей всех до гроба. И отличные образы лицемерных «нежных и романтичных» Бьянки и вдовушки. Трагедии не читала, кроме «Ромео и Джульетты». И скорее запомнился Меркуцио – вот единственный, кто пострадал совершенно ни за что. А оба влюблённых – мне в этом ближе взгляд Карела Чапека (название рассказика сейчас не вспомню).

Тоже английская классика – «Трое в лодке, не считая собаки». Перечитываю регулярно и всем советую. Хотя… Некоторым не идёт, там слишком много быта и грустных отступлений, и нет романтики.

Диккенса читать пыталась, но никак. Словес много, а вот продраться через них не смогла. Кстати, в этом с ним родственен Гюго. Красивый язык, интересная книга («Отверженные»), но так и не дочитала. Может, потом когда-нибудь осилю.

Как-то читала кусками «Юлию, или Новую Элоизу» Руссо. Странно, но запомнились главным образом бытовые мелоч: как приготовить молочные сладости, разбить сад, распланировать дом, воспитывать прислугу. Впрочем, Руссо как раз для этого роман свой и писал. Ну а моральные сентенции – я к тому времени отлично знала цикл картин Хоггарта «Карьера продажной женщины», «Карьера мота» и «Выгодный брак», так что ничего особенного для меня там не было. Хотя да, в 12 лет читать Руссо было довольно забавно.

Советская классика. Гиляровский с «Москва и москвичи» плавно перетекает в «Одноэтажную Америку» Ильфа и Петрова (правда, и то, и то – публицистика). Гиляровского люблю, очень. И частенько использую его образы, хотя бы мысленно. Да и в жизни бурлацкие «пуделя́» помогают, когда идти тяжело.

Гайдар. Не то, чтобы перечитываю по многу раз, но его «На графских развалинах» и трилогия о Тимуре (для тех, кто не знает: кроме «Тимур и его команда» есть ещё сценарий к неснятому фильму «Комендант снежной крепости» и написанная летом 1941 года «Клятва Тимура», по которой практически сразу же сняли фильм) – любимы с детства.

Что хочу прочитать... Дочитать «Фауста» Гёте. Читаю понемногу, иногда, но с наслаждением. Тоже гимн Человеку, отстаивающему себя при любых обстоятельствах. Римскую классику – Вергилия вот никак не соберусь прочитать. «Моралии» Плутарха тоже интересны, эдакий разговор о нравственности через два тысячелетия. Не художественная классика, да, но интересно же! И глобально повлияло на европейскую культуру.

А вот что не дочитала, и не тянет – «Повесть о принце Гэндзи». Не затронули меня проблемы японской знати тысячелетней давности, хотя не спорю, книга хороша. Просто не моя оказалась. Не любительница я восточной литературы.

Да, не люблю христианскую литературу, такую, нравоучительную, а то ещё и с плохим концом. И даже Андерсен, при всём его таланте, меня этим явным морализаторством коробит страшно. Хотя вот малоизвестная его история «Оборвыш на троне французских королей» мне запомнилась. Никто не знает, кто художник-то был, и где бы найти репродукцию картины, если она  сохранилась?

Вот что очень хочется прочитать, но никогда не прочитаю. «Молодая гвардия» Фадеева и «Как закалялась сталь» Николая Островского. Первую не осилю, слишком тяжело для души. Вторую – слишком пафосный слог. Но обе книги для меня важны, а всякие «царепатриоты» и «либерасты» – идите лесом!

Февраль 2019, отредактировано 22.03.2022