Помню всего два случая, когда...

...первый абзац отказывался вдруг быть первым и сбегал в середину повествования. Первый раз это стряслось в романе Катали мы ваше солнце. Мир был уже выстроен (мысленно), оставалось выбрать, с чего начать. Начал я с фразы «Убивали Шумка долго и сеpдито — в тpи кола». И текст заартачился, потребовал предисловия в полторы главы.

Второй случай подстерёг меня в романе Алая аура протопарторга. Очарованный устным рассказом Бориса Щипцова о том, как он, офицер КГБ, охранял Олимпиаду-80, я просто не мог пройти мимо этой истории. Пользуясь наплывом иностранцев, некий гей поступил как последний пидор: приковал себя наручниками к ограде сквера, забросил ключ в клумбу и потребовал сексуальной свободы. И пока Боря занимал провокатора расспросами о нетрадиционных ориентациях, его напарник привёл из ближайшего универмага толпу разъярённых женщин, отлупивших сгоряча не только отступника от прекрасного пола, но и самого Борю.

На сей раз, однако, эпизод потребовал куда более долгого предисловия.

Ну и раз речь зашла опять о Щипцове, вот вам песенка. Дело в том, что я в течение месяца сучил ручонками и ножонками в секции карате, где Боря был сэнсэем. Потом меня оттуда выгнали — за непринадлежность к ментам.

ПЕСЕНКА ПРО КАРАТЕ

Времена пошли не те —
переулки — в темноте,
и такая канитель,
что просто ужас:
выйдешь из дому в пальте —
возвратишься в декольте
да еще клыка во рте
не обнаружишь!

Надерясь «алиготе»,
повстречают в темноте —
и ходи потом в бинте,
шипя от боли!
И пошел я в простоте,
отрыдавши на тахте,
прямо в школу карате
к сенсею Боре.

Со щитом ли, на щите
четверть года в маяте
бил по каменной плите,
ломал бетоны.
Но зато пошла теперь
жизнь, подобная мечте:
у меня в одной пяте
удар — с полтонны!

Вот статья о карате.
Там слова о красоте.
Я ж добавлю в простоте
такое мненье:
скажем, выйдешь в декольте —
возвращаешься в пальте,
при часах вот, при зонте
и в настроенье!

1980