Об инакомыслии (из давнего, ненорматив)

Просматривая книжку одного известного поэта-диссидента, наткнулся в первых листах на его юношескую фотографию: благообразный иудейский отрок совковых времен в очень непритязательной одежде — клетчатая, рассупоненная у горла рубаха, скромный пиджак. Бросилось в глаза то, что пролетарский прикид по-своему даже гармонировал с образом молодого дарования, наделяя его должной простотой и скромностью, и пришло также в голову, что служил сей наряд своего рода камуфляжем, который уберегал ещё только вылуплявшегося на свет гения от хищного взора системы; впрочем, было ясно — глядя на фотографию, да и вообще — что несмотря на принимавшиеся конспиративные меры, отношения между гением и системой всё равно оставались хуёвыми, занозистыми. Высоко вознесся гений даровитой главою над собратьями, а социалистическая Родина-мать, как известно, была заточена на обогрев равноголового выводка; ментальный переросток не вписывался под крыло, нарушал уют, пихал мамку затылком подмышку, и в конце концов был выпизжен из семьи нахуй, как и все прочие гадкие утята до и после. История по тем временам вполне обычная, и хуй бы с ней, но почему соприкасаясь с биографией какого-нибудь Великого Изгнанного (далее В.И.), я всякий раз начинаю корить себя за свой конформизм — не вполне осознанно, где-то очень глубоко, но тем не менее вполне ощутимо? Почему, пытает пятая матрёшка моего внутреннего «я» матрёшку четвёртую, вышестоящую, — почему В.И. находил неприятным состоять членом стада, а тебе было похую? Его индивидуальность ярче твоей? Почему В.И. блевал до судорог от помпезно-краснознаменной пошлости, которую ты практически не замечал? У него есть вкус, которого у тебя нет? Почему В.И. еженощно слушал коротковолновый приёмник, а ты нет, хоть и догадывался, что не всё там неправда? Боялся заразиться свободомыслием, не желал обременяться неприятным знанием? Почему В.И. был горазд отыскивать подпольные распечатки-перепечатки всякой Настоящей Литературы, а ты довольствовался «Горячим Цементом» и прочей хуйнёю? Неужели В.И. обладал более развитым, более ненасытным интеллектом? И наконец, почему В.И. не мог, как говорится, молчать, а ты мог, почему В.И. хватало на то, чтобы нести эзоповским языком свою какую-никакую правду, а тебя хватало лишь на то, чтобы повторять чужую ложь? Он что, блять, Данко, этот В.И.? Светоч, вырвавший из груди сердце? А ты тогда кто? Поссать просто вышел?

Дотошность, некоторая надуманность и несколько избыточная экзальтированность данных рассуждений могут быть, наверное, оправданы и поняты, если принять за неоспоримый факт то, что не я лишь один — практически никто в своих мыслях не ассоциирует себя с толпой — а принять, видимо, придётся; некоторые мои наблюдения говорят, например, о том, что даже полная посредственность, признавая себя таковой вслух («Я обычный», «Я такой, как все»), в душе, тем не менее, приписывает себе самобытность и автономность мышления. Если, однако, периодически тестировать свои убеждения на вшивость (а человеку мыслящему это просто необходимо делать), то в части собственной непохожести на толпу рано или поздно придёшь к конфликту схожему с вышеописанным. Результат анализа, казалось бы, в любом случае неблагоприятен: а.) я таки человек толпы; и б.) да, я отличен, но при этом ссыклив, нерадив, беспринципен, аморален и т.д.; другими, более мягкими словами, я — конформист. Что же остается в этой ситуации человеку мыслящему? Признать себя чмом — в той или иной степени, того или иного сорта? Нихуя-с. После дополнительного мысленного усилия, совсем небольшого, умственному взору открывается третий, спасительный вариант, вариант в.): я просто здоров, а вот В.И. — болен. Вариант "в" является всамделишным, т.е соответствует действительности, и чтобы убедиться в этом, давайте сначала зададим себе вопрос: откуда берутся инакомыслящие? Откуда берутся певцы свобод, провозвестники перемен, глашатаи доброй воли и проч. и проч.? Откуда среди тысяч людей, уверенных, что всё вокруг заебись, берётся один светлоголовый умничка, просто знающий, что всё вокруг говно? У него что, врождённый insight, он появился на свет со встроенной способностью зреть сквозь стены, заборы и занавесы? Да нихуя. Он просто инфицирован. По молодости он просто где-то лазил и подхватил определенную информационную бяку. А будучи изначально предрасположенным к идеологическим заболеваниям, не обладая достаточным психоиммунитетом (что характерно для многих творческих личностей), позволил этой бяке глубоко внедриться в себя, разрастись в паранойю, в фобии, в крики (шёпотом) о правах человека и т.д. и т.п. Внимание: говоря о бяке, я подразумеваю именно бяку, т.е. нечто нехорошее, вредное, но при этом (упаси боже) не с каких-то глобальных оценочных позиций, а исключительно с позиции жизненных интересов бунтующего индивида: ведь понятно, что лишь мизерный процент отечественного инакомыслия развивался со временем в зажиточное эмигрантское бытие и нобелевские премии; большинству же были уготованы соловки. Прекрасно зная о дерьмовых перспективах, все борцы, тем не менее, продолжали гнуть свою линию. Вот такое стоическое упорство в свершении действий, влекущих за собой неприятности на собственную жопу, мне и угодно считать нездоровьем рассудка. Только не надо ничего героизировать, please. Не надо говорить фраз, что «если б не они, то кто?», что «благодаря им сегодня…», и даже про «внесённую лепту» — не надо. Ибо нет никакой лепты; общественные системы созидаются и рушатся по особенным макрозаконам, никак не зависящим от чьих-то отдельных вскриков. И любое осознанное движение, что в конечном итоге ломает одну соцформацию ради другой, есть не единство прозревших одиночек, а всего лишь те самые экономические предпосылки (о которых у Маркса и иже с ним), назревшие и воплотившееся в человеческом материале.