Флешмоб "Десятая глава" - гулять так гулять!
Автор: Макс Далин
Обычно я в флешмобах не участвую. Но - можно разок, повод, как говорится, есть: книга закончена, редактирование заканчиваем, готовим публикацию. Можно малость повалять дурака. Тем более, тема благодарная и близкая сердцу.
Товарищ Нил Алмазов в посте у товарища Михаила Эмма предложил забавную игру: народ честной, книжки пишущий, выкладывает щепоточку текста из начала десятой главы своей книжки по выбору. И мы те щепоточки сверяем и смотрим, насколько оно эпигонское, насколько оно клонированное, насколько у него самость есть, насколько оно на вкус похоже на редакционную корзину - ну и прочее забавное.
А я что подумал... а давайте, я возьму щепоточки поменьше, но из нескольких книжек? По приколу: чтоб было видно, что разные тексты у одного автора могут резко отличаться стилистически, атмосферно, идейно и всяко. Что литературная форма не то, что у разных людей - у разных книг должна бы отличаться, потому что книги-то тоже должны быть каждая со своим лицом. С необщим выраженьем, как один поэт сказал.
Чтоб не ставить "самопиар", я ссылки на тексты и названия давать не буду. Ну и для чистоты эксперимента заодно. Поглядим, какое это всё производит впечатление.
Итак, значит, текст первый,
Большой Совет, помню, изрядно меня позабавил.
Дядюшка прибыл в черном. В шикарном костюме – черный бархат и золотые галуны. Вроде как траур по случаю моего нездоровья.
Хотя я к тому моменту уже успел окончательно поправиться.
Принц Марк сел напротив меня и все заглядывал мне в лицо. Холодный пот искал или ждал, когда у меня глаза вытекут – так весело… А кузен Вениамин, бледный, хмурый, грыз перо и нервничал. Он, мне кажется, понял раньше своего батюшки.
А я беседовал с премьером и с канцлером о наших внутренних делах, так – не торопясь. Счета сводили, смету прикидывали на нынешнюю зиму… обсуждали какие-то пустяки: цех столичных кузнецов просит высочайшего позволения вывешивать штандарты с двумя языками пламени вместо одного, а бургомистр предлагает запретить подмешивать старое варенье в новое…
Текст второй,
Из всей свиты Ра лучше всего раздобывал интересные новости Крошка Ие.
Он умел сидеть или подойти так тихо, что взрослые его попросту не замечали, а поэтому ухитрялся весьма редко слышать обращённые к нему слова, вроде: "Этот разговор - не для твоих ушей, Дитя". За это ценное качество Ра не удалял Крошку Ие от себя, хотя сейчас ощущал его совсем малышом.
Время Любви разверзает пропасть между Мальчиком и Юношей, а Крошка Ие казался совсем маленьким Мальчиком. Тем удивительнее выглядела его способность открыто говорить о совершенно непроизносимых вещах.
Текст третий,
Обычно говорится, что радиация не имеет ни вкуса, ни запаха, а потому ее невозможно ощутить, но люди, которые часто имеют дело с радиацией – рентгенологи, к примеру, считают, что в действительности ощутить весьма возможно и даже просто. Поблизости от источника излучения стоит душное липкое тепло, отвратительно прикасающееся к коже... сам воздух меняет свойства, превращается в тяжелое вязкое нечто, першит в горле, на губах словно оседает неприятная плёнка. Привычный человек оценивает это моментально – как опасность, как угрозу. У человека вообще есть немало странных свойств, которые трудно объяснить даже ученым психологам и физиологам – паранормальщина. Одно из них – формирующийся опыт, позволяющий вычислить обычными органами чувств то, что не имеет цвета, запаха, вкуса, но опасно и угрожающе.
Как радиация и как присутствие мертвяка.
Текст четвёртый,
Холод последних дней сковал землю, и она гулко звенела, когда ее били заступами.
От разрытой земли пахло морозом и острым терпким душком перегноя; сладкая тонкая струя ладана еле пробивалась сквозь этот тревожный запах. На обнаженную красную глину ложился мелкий колючий снег.
Федор в окружении верной свиты стоял чуть поодаль от раскрытой могилы. Он смотрел на гроб, уже припорошенный снегом, на струйку синеватого ладанного дыма, на огонек своей поминальной свечи – и думал.
«Сам един еси бессмертный, сотворивый и создавый человека, земнии убо от земли создахомся и в землю тую же пойдем, яко же повелел еси создавый ми, яко земля еси, и в землю отыдеши…» Очень утешительно звучит, думал Федор с незваной злой иронией. Мало мне было смотреть, когда его кромсали, как говядину – угораздило ж умереть так по-дурацки – так еще изволь слушать эти милые слова! Тоже мне – охотник на леших… Перепугал сам себя до смерти, старый дурень… вот теперь и отойди в землю, получи! Только если ты виноват, за что я-то страдаю?!
Текст пятый,
Раадрашь ходила по моей комнате широкими шагами, из угла в угол; присела на подоконник, вскочила и снова принялась ходить. Она показалась мне очень взвинченной, злой и как-то беззащитно несчастной, как маленькая капризная девочка, которой вдруг отказали в требовании. Я думала, что ей хочется то ли кричать и топать ногами, то ли разрыдаться, в голос, с воплями, то ли уйти к себе и хлопнуть дверью от неуверенности в слезах и криках, как в действенном средстве. От этого принцесса будила во мне не ответную злость, а жалость.
- Я ненавижу кастратов! - сказала Раадрашь наконец. - Ненавижу, поняла?! Я говорила об этом отцу и мужу - теперь говорю тебе! Один раз - и больше не стану повторять!
Даже когда она не повышала голос, ее фразы звучали, как окрики.
По-моему, для эксперимента уже хватит. Как вы думаете, дорогие друзья?