Шпинат и баклажаны
Автор: Александр Глушков— Сейчас мы будем обедать, любезный друг; только не забудьте, что сегодня пятница, а в такие дни я не только не ем мяса, но не смею даже глядеть на него. Если вы согласны довольствоваться моим обедом, то он будет состоять из вареных тетрагонов и плодов.
— Что вы подразумеваете под тетрагонами? — с беспокойством спросил д'Артаньян.
— Я подразумеваю шпинат, — ответил Арамис. — Но для вас я добавлю к обеду яйца, что составляет существенное нарушение правил, ибо яйца порождают цыпленка и, следовательно, являются мясом.
— Не слишком роскошное пиршество, но ради вашего общества я пойду на это.
— Благодарю вас за жертву, — сказал Арамис, — и если она не принесет пользы вашему телу, то, без сомнения, будет полезна вашей душе.
А. Дюма-отец
Прилетали бакланы.
Бакланили о былом...
Свисали сверху, как сушенные баклажаны,
Тучи в небе пустом.
А где-то упало Солнце,
И старый башмак, с высоты
на брошенное гнездовье,
в котором гнездились мы.
Пусть ветер шипит и дует,
Сдувая перо с крыла,
Ведь где-то же существует
Та радуга, что цвела...
***
Согрей в ладонях свой рассвет,
смотри, как мерзнут облака,
Как тени длинные бегут
От света и издалека,
Как контуры стекают в мир,
В наплывах патины парят,
Жгут деревянные мосты
И медью купола горят.
И звон такой, что все звенит,
Свернувшись шерстью и клубком,
Где с нами вечность говорит,
Горит, как лампа с мотыльком.
***
Тонкой полоски режущий край
В небе вечернем.
Мы по дороге туда, где январь
Мучает Черни,
Где, отдыхая, живет тишина,
Пальцы – у клавиш,
Где вспоминаешь чужие слова,
И что – не поправишь.
В небе последний багровый бутон,
Вспухший губами,
Пахнет пионами рыжий батон
И облаками,
И – облаками осколки небес
Бегло, этюдно -
Режут прорехи из слов и завес
Мягко и трудно.
Красит заборы и светит в глаза
Лучик от света.
И далеко громыхает гроза
с прошлого лета.
***
Синь в глаза.
А у нас - отражения бьются и мерзнут фиалки,
А у нас – отражается небо в стекле и фарфоре,
Напряженно застыв,
выворачиваются камни и балки,
ближе к свету сияя сиянием света и моря.
А кузнечики где? Где – то там, где моргают ресницы,
Где синицы трещат, как узор на стекле и морозе,
Мне – не спит(ь)ся,
С синевой этой синей не слиться,
Отражаясь в окне в волнах профиля, как на заборе.
Белый жгут (обжигающе) - стерты до мяса колени,
Вязнут дали вдали, где цвета разливаются морем,
И морские сирени,
Вскипев, разбиваются в пене,
Опыляются пылью свинцовых белил и небесным простором.
Синеглазая,
Ты ли - в прорехах плащевки и ткани,
Отражаешься вверх от зеркальной ребристости лужи?
В этот краповый цвет, в этот крой и багровые раны,
В этот новый рубец растворяющий море у суши.
Отражения бьются, и птицы поют и щебечут,
Щебень ровно лежит, лепестками песка зарастая.
Горы - стая. Летят
и летят непонятные тучи,
Словно перья с себя одинокие капли сбивая.