Розовый не всем к лицу

С золотистой красавицей ( одною )
Встретился... хороша была бабочка...
Жаль прошлого...

Как челноки, сновали луны и годы. Шло время, менялись порядки. Настал час, и вознесся на Небо патриарх Вань-хуэй. Преставились один за другим благочестивые иноки. И остались в монастыре одни проходимцы. Поправ строгий монашеский устав, они завели любовниц, пили горькую, словом, пускались во все тяжкие. Для виду эти пройдохи жарили лук, а сами вовсю гнали вино и торговали как завзятые кабатчики. Потом им стало мало и этого. Они заложили рясы, колокола и гонги – все, что только принимали в ломбарде. Хотели уж было продать и опорные балки главного здания монастыря, да не нашелся покупатель. Пропили кирпич и черепицу. До того растащили обитель, что в ней гулял ветер. Дождь лил прямо на поваленные на пол статуи будд. 

Со временем исчезли паломники и перестали совершаться службы. Да, где сам великий князь Гуань соевым творогом торгует, туда и черта не заманить. Где под звон колоколов и удары гонгов служили торжественные литургии, там расстилалась мгла над высохшей травой. Так за каких-нибудь три или четыре десятка лет монастырь пришел в запустение и лежал в развалинах.

Цзинь, Пин, Мэй

Автор пожелал остаться неизвестным и остался неизвестным

Двуустье раковины мра...
В внезапных судорогах мира...
все в прошлом.

   

– Ну и чудной ты! – заметила она, шутя. – Ленту красную нацепил, букли выпустил, как старуха.

Юйсяо обратила внимание на его обшитую кисеей белую полотняную рубашку с двумя подвешенными на шнурках кисейными мешочками для благовоний – розовым и зеленым.

– Дай мне этот розовый, – попросила она.

– Любимую вещь просишь, – отвечал Шутун.

– Но парню розовый не к лицу, – пояснила Юйсяо. – Он больше мне подойдет.

– Погоди… – протянул Шутун. – А парень тебе не подойдет?

Юйсяо игриво ущипнула его за руку и сказала:

– Ах ты, арестант! Бахвалишься, будто на базаре всучиваешь картинки с богами – хранителями дверей? Подумаешь, драгоценность какая!

И без лишних объяснений она схватила, порвав шнурки, оба мешочка и сунула в рукав.

Ну, за качество не поручусь, но тоже эротишно.

https://author.today/work/58537

Симэнь взял кисть и заколебался в нерешительности.

– Брат, раз у тебя есть усердие, – заговорил Боцзюэ, – возьми уж все расходы на себя, а? Ведь ради сына добро творишь. А при твоем достатке это не так уж много.

– Что ты, разве мне под силу? – держа кисть, рассмеялся Симэнь.

– Ну, в крайнем случае тысячу, – подбивал Боцзюэ.

Симэнь опять засмеялся.

– Нет, столько я не могу, – говорил он.

– Почтеннейший вы мой благодетель! – обратился к Симэню настоятель. – Мы, служители Будды, никогда не настаиваем. Таков уж наш устав. Все зависит от вашего усердия. Мы никого не принуждаем. Сколько можете, столько и дайте. Только я попросил бы вас, милостивый благодетель, ознакомить с обращением ваших родственников и друзей.

– Мудрость глаголет вашими устами, отец наставник! – воскликнул Симэнь. – Непременно ознакомлю, а сам жертвую пятьсот лянов.

Симэнь проставил сумму, и Даоцзянь благодарил его сложенными на груди руками.

– Все здешние придворные смотрители, правители области и уезда – мои друзья, – объяснял Симэнь. – Я их познакомлю с обращением и попрошу проявить усердие. Кто три или две сотни пожертвует, самое малое – сотню или полсотни. Так и соберутся нужные средства.

Симэнь устроил настоятелю постную трапезу и проводил его до ворот.

Да.