Подеремся?
Автор: Наталья БолдыреваТакого добра у меня валом. Дио состоит из драк чуть менее, чем полностью.
В Ключе тоже дерутся много и со вкусом, хотя главный герой - убежденный пацифист— Я охотник, — тихо сказал Дио, неспешной трусцой трогаясь с места.
Глаз фиксировал и запоминал окружающее пространство, уши ловили каждый звук, ноздри втягивали прохладный воздух: даже мертвые твари нестерпимо воняли псиной — руки держали наготове петлю. «Ну, где же ты? Где?» — он свернул раз и еще раз, механически запоминая дорогу, выстраивая в уме схему лабиринта. Тот был не так уж велик, и задача казалась вполне выполнимой. Дио помнил, что в центре его торчит столб, и надеялся быстро выйти к нему, но на третьем повороте он зашел в тупик. Пришлось возвращаться обратно.
Выбрав другой поворот, он двинулся вперед, но замер, вслушиваясь. Где-то рядом мягко ступали тяжелые лапы твари. Под весом огромной туши осыпалась, шурша, разрытая земля. Зверь замер, громко фыркнув, и Дио понял: его учуяли. Он бросил быстрый взгляд через плечо, убедившись, что за спиной его — ответвление, ведущее в тупик, и никто не появится внезапно оттуда. Чуть согнул колени, принимая позицию поустойчивей. Руки спокойно держали расправленную петлю. Он собирался ждать тварь здесь. Спешить ему было абсолютно некуда.
Волк прыгнул, одним движением появившись из-за поворота всего в нескольких шагах от Дио. Сдавленный узкими стенами, волк неловко повернулся, посмотрев прямо в глаза. Дио впервые мог рассмотреть мертвого волка так близко. Раньше у него просто не было такой возможности: твари атаковали моментально, не оставляя времени на созерцание — но сейчас зверь медлил. Дио мог бы поклясться — мертвая тварь боялась. Дио и сам с трудом преодолевал навязчивое ощущение, будто стены этих каменных кишок сдвигаются, грозя раздавить его в лепешку. Редкая шерсть на плешивом загривке волка топорщилась дыбом, верхняя губа дрожала, обнажая стальные клыки. Зверь припадал на передние лапы, опуская большую, лобастую голову почти к самой земле. Задние нервно подергивались, разрывая жирные комья грязи. Волк готовился к прыжку. Дио еще чуть присел, и когда волк прыгнул, подкатился под брюхо, накидывая петлю на голову, и дернул намотанный на кулак конец, затягивая удавку. Волка отбросило назад, опрокинув на спину. Будь у Дио с собою нож, он вспорол бы мягкое брюхо, выпустив кишки наружу, но ножа у него не было. Только огрызок ремня в руках, который он тянул и тянул, перехватывая ладонями фиксируя на сгибе локтя. Тяжелый ботинок ударил в грудину зверя, когда тот задергался конвульсивно, пытаясь перевернуться и вновь встать на лапы. Дио перенес вес на ногу, плотнее прижимая тварь к земле. Будь это обычный волк, он давно бы сломал ему ребра, но мертвая тварь не издала и звука. Дио почувствовал, как вздулись от напряжения бицепсы, как побежала по виску капелька пота. Ремень врезался в ладонь. Кожа под ним покраснела, а затем стала белой. Он потянул еще, и кровь зашумела в ушах. Мертвая тварь все так же возила лапами, пытаясь выбраться из захвата. Дио почувствовал, что силы его на пределе. Удавка помогала держать тварь, но туго затянутая петля, давно придушившая бы обычного зверя, здесь больше ни на что не годилась. Нужно было немедленно кончать тварь, а Дио даже не представлял, как это сделать.
Он снова перехватил ремень, затягивая петлю еще туже. Волк лежал опрокинутый на спину, извивался негибким телом, силясь перевернуться. Взгляд Дио скользнул по телу твари, и в следующую секунду тяжелый ботинок ударил в незащищенное горло твари, по нижней челюсти и снова по горлу. Дио бил, вкладывая в каждый удар всю свою силу и злость, и тварь завизжала. Дио бил, и бил до тех пор, пока ремень в его руках не лопнул, разом отбросив его к стене. Лишь тогда Дио пришел в себя.
Тварь лежала на боку, не шевелясь и не издавая и звука. Шея ее превратилась в одно сплошное кровавое месиво. На ладонь Дио все еще был намотан кусок ремня. Кожа ладони вздулась и посинела. Шипя от боли, Дио размотал и отбросил прочь бесполезный кожаный огрызок. Поднялся на ноги. Руки его заметно дрожали. Силясь как-то совладать с этой дрожью, он пошел прочь от места схватки. Шел, не пытаясь уже запомнить дорогу, понимая, что ему уже не придется возвращаться обратно. Шел с одной мыслью: найти и убить вторую тварь. Его шатало. Чтоб не упасть, он придерживался за стены левой рукой. Правая горела так, будто ее жгли раскаленным железом. «Ну, где же ты?! Где?!» — думал он, в поисках твари проходя один поворот за другим. Грязно-коричневый камень узких коридоров слился в одну сплошную полосу. Он шел, и шел, и шел, петляя бездумно, пока не вышел вдруг на открытое пространство.
Дерутся даже в совершенно миролюбивом ЛетеТрое скорым шагом спешили по улице. Та была пуста, и даже фонари, которые последние дни жгли, не жалея ни свечей, ни масла, и которые, хотя и тускло, но освещали ночные улицы, торчали сейчас темными куцыми саженцами у каждой десятой двери. Хозяева, покинувшие свои дома до самого утра, не оставили зажженных ламп в окнах, как это велось издревле, и улица была темнее обычного.
Но слабый красный свет полной луны, медленно следующей сквозь тучи к зениту, обострял ночное зрение, размытые тени становились четче, обретали размер и форму. Спешившие оглядывались беспокойно — казалось, будто кто-то преследует их, мелькая прямо за спиной. И когда вышли навстречу так же — трое — из ножен, зашипев по-змеиному, показались клинки. Чуть-чуть — обещанием, полунамёком — обнажились зачерненные сажей лезвия.
Те, что вышли навстречу, не дрогнули, не сбавили шагу — наоборот, чуть присев вдруг, ринулся вперёд один. Короткий и толстый обрубок в его руках — округлый и напоминающий тем колбасу — раскрылся, прямо в глаза выпуская столб мельчайшей древесной пыли и песка.
Закричав, упал один из спешивших, двое других — пятились назад, слепо глядя под ноги. На мостовую их повалили удары тяжелых дубинок. Ещё пара ударов по голове, и все трое затихли окончательно.
— Черные, — сказал тот, что первым поразил свою жертву. Вынырнули шарившие под плащом руки, красновато блеснул в ладони сорванный с груди серебряный крест.
— Неплохое начало, приятель, — говорящий не отвлекался, шаря по складкам одежды. Звякнули монеты в кошеле, к ним отправилась срезанная с пояса бляха.
— Чувствую себя наемным дружинником, — ответил третий, стягивая с трупа сапоги. Сам он был бос. — Ну и мастак врать этот божевольный! Все мозги задурил. А как можно было бы поразвлечься с богатенькими барышнями.
— Обобрав сперва дома их папашек! Идём? — первый затягивал хитрый узел, который мгновенно развязывался от одного резкого движения. Набитая песком и древесной трухой, колбаска стала значительно короче, но её хватило бы еще на пару заходов.
Я еще успела подумать, что надо бы отправить Илью обратно, чтобы он привел сюда Артура и Костика, но прежде чем успела сказать хоть слово, кто-то повернул руль мотоцикла в нашу сторону, и стало ясно, что отступать уже поздно. Увидев нас, компания могла сняться с места в любую минуту и укатить куда угодно.
- Извини, - вдруг отодвинув меня плечом, Илья пошел вперед, заслоняясь ладонью от бьющего в глаза света, и я поспешила за ним.
Катя так же сидела на коленях вчерашнего своего ухажера, но не смеялась уже, лишь улыбалась натянуто, пытаясь убрать из под топика нагло лапающую ее ладонь.
Вика ревела, зажатая меж двух парней, которых я видела впервые, и судя по судорожным всхлипам, плакала она уже долго.
- Отпустите их, - сказал Илья в своей обычной тихой манере.
Ответом ему было дружное ржание. Слепящий глаза свет мешал понять, сколько народу столпилось вокруг мотоциклов, но судя по звуку голосов, их было гораздо больше, чем мы могли бы одолеть даже вчетвером.
Прикрыв веки, я покачала головой, понимая, что мы серьезно влипли. Медленно сосчитала про себя до десяти, пытаясь сообразить, как действовать дальше.
- А вот и вожатые пожаловали, - сказал тот, который держал на коленях Катю. - А где здоровяк? - спросил он, обернувшись ко мне. - Стоило прихватить его с собой. Я бы с ним подрался. - Он весело скалил зубы. Взгляд у него был такой же шальной, как накануне.
- Если хочешь, я буду драться с тобой, - ответил Илья все так же тихо. Он вдруг повернулся ко мне, протягивая очки, которые успел уже снять. - Подержи, пожалуйста, Таня, - попросил он, и, ошарашенная, я машинально забрала хрупкую вещь. - Надеюсь, я могу рассчитывать на честную драку один на один?
Новый взрыв хохота был сильнее предыдущего. Он вывел меня из ступора.
- Илья, не сходи с ума, - я шагнула вперед, но уперлась в выставленную им руку. Он не собирался пускать меня дальше. - Парни, отпустите девчонок! - крикнула я с того места, где стояла. - Или у вас будут проблемы.
Я включила запись на КПК едва лишь увидела свет фар, и теперь оставалось надеяться, что мы все доживем целые и невредимые до того момента, как я предъявлю эту запись полиции.
Одновременно я понимала, что не могу сказать им прямо: “ребята, я вас снимаю, завтра вы все окажетесь за решеткой”. Мне предстояли чертовски трудные переговоры.
Еще один руль вдруг развернулся в мою сторону, и я невольно склонила голову, пряча глаза от яркого света.
- Отпустите девок, парни, - велел знакомый голос, и, защищаясь от света ладонью, я подняла голову, посмотрев туда.
Мне все равно не удалось ничего рассмотреть, зато говоривший, очевидно, хорошо рассмотрел меня, потому что прикрикнул вдруг, взяв тон выше.
- Кому сказал, отпустите девок!
Те двое, что держали Вику испуганно разжали пальцы, позволив девушке, наконец, вырваться на свободу. Ослепленная слезами, она рванулась, не разбирая дороги, и Илья едва поймал ее, пока она не убежала в ночь. Рухнул с ней на песок, когда она истерически забилась в его руках, и, сграбастав крепче, принялся гладить по голове, шепча что-то успокаивающе.
- Хрена ли ты тут раскомандовался? - спросил тот, что держал Катю.
- Тебе босс бошку открутит, если ты ее сейчас не отпустишь, - спокойно продолжил говоривший, и я уверилась, наконец, что это тот самый парень, который вез меня ночью через город.
- Пошла вон, шлюха, - ублюдок встал, спихнув девушку с колен прямо в песок.
Взревели моторы, и через минуту мы остались на диком пляже одни.