"Ужасный век" и разговоры о нём

Мне очень нравится то, как читатели обсуждают "Ужасный век" — прежде всего в том плане, что у них возникают разные оценки персонажей и сюжетных ситуаций, в том числе расходящиеся с моими. Как не раз говорил, я категорически уверен, что у автора нет и не может быть никакого права на некую единственно верную интерпретацию произведения. И если читатели видят персонажей не такими, как задумано — это значит лишь, что герои достаточно живые, чтобы к ним можно было относиться по-разному.

Автор может разъяснить чисто технические моменты — вроде замечания о том, что мураддинская религия скорее всё же зороастризм, чем ислам (хотя во всём остальном мураддины безусловно списаны с исламских народов). Но скажем, после последних глав "Людей середины" многие читатели стали упрекать визиря Джамалутдина в бесхребетности.

Я с этим не согласен — но сие не означает, что читают роман как-то не так. Всё ж у нас тут "квазиистоирческое" фэнтези, а где вы видели историческую личность с однозначными оценками?

Как по мне, Джамалутдин прежде всего политик мирного времени. Вся карьера его, как заявлялось ещё на первых страницах романа, строилась во времена, когда военные проблемы перед халифатом почти не стояли. И даже когда война с квази-индусами/тайцами началась, долгое время визирь ею совершенно никак не занимался.

Вполне логично, что его паттерны мышления кардинально отличаются от того же балеарского канцлера, первые ~30 лет жизни которого прошли как раз во время масштабной и жестокой войны.

Кроме того, в отличие от упомянутого канцлера же, он определённо человек... ну, весьма консервативный, а поскольку мураддинское общество вообще весьма "скрепное" — в нём проще вырасти именно таким. Вспомним, как вполне себе военным людям очень не хотелось штурмовать священный город, хотя город при том мятежный и приказ халифа был совершенно ясен. Вполне в рамках той же парадигмы Джамалутдину претит идея действовать не так, "как положено" — мол, вот не могу я через голову халифа сделать то-то и то-то (даже если понимаю умом, что коллеги творят дичь). По-моему визирю не то чтобы воли не хватает в этой ситуации — скорее он (опять же, будучи политиком мирного времени) до последнего надеется, что удастся как-то договориться, как-то уладить, как-то всё решится теми же путями, каковыми это происходило раньше.

Безусловно, настоящей его трагической ошибкой является поражение в борьбе с Сулимом за влияние на халифа. Но опять же: как известно, до мятежа Сулим ещё не был настолько влиятелен и даже не являлся верховным жрецом. Коренной перелом в этой борьбе случился, когда визиря не было в столице.

Понятное дело, что окажись на месте мураддинского визиря тот же балеарский канцлер... ну, все читатели видели, как такие дела делаются в Балеарии. Понятно, что тот же Усман ар-Малави — фигура вообще иных параметров, однако ведь ему и глубоко плевать на всё, кроме блага своей семьи.

Одной из ключевых моих творческих задач при создании "Ужасного века" было и остаётся что? Строить эту историю на основе персонажей, личности которых сформированы в совершенно разных условиях, исходят из абсолютно разных предпосылок.

Даже если это люди схожего типа и положения. Алим ар-Малави и Робин Гаскойн примерно равны положением, но их отцы — уж очень разные люди, создавшие в семье очень разные отношения. Ангус и Шеймус вроде бы прожили одинаковую жизнь и относятся к одному народу, но первый — продукт суровой культуры этого народа, пронизанной воинскими традициями, а второго крестьянское детство совсем к этому не готовило. И это вы ещё не видели двух принцев Стирлинга, что появятся в последней новелле первого тома.

Я очень радуюсь, видя в читательских отзывах, что Ирма какая-то фуфуфу, а вот Гретель — это да (хотя вряд ли Ирма оказалась бы бледной рыжей женщиной, не относись автор нежно к её образу). Или когда одни из вас видят в Фиделе Ривера обычного убийцу, всего лишь нашедшего некриминальное применение талантам, а другие — труЪ-патриота, ведомого лучшей формой любви, то есть любовью к Родине. Ну или когда один читатель ловит заложенную в образ Геллы идею, а другому её линия поведения видится дурацкой (ведь ясно, что второму читателю понравится Ишмур).

Ведь именно за всё это я столько лет бесконечно обожал фэндом ПЛиО, будучи некогда админом крупнейшего тогда "книжного" ВК-сообщества и мастером кучи ролевых игр по сеттингу. Хотя Аберкромби в большинстве аспектов для меня куда больший ориентир, чем Мартин — но неспроста толпы станнисофилов готовы грызть глотки денифилам и даже у Болтонов множество фанатов, а вот "Халюль был прав во всём" мы фиг дождёмся.

Ничто я не смогу счесть большим и важнейшим успехом "Ужасного века", чем если по итогу всего цикла сторонники балеарской политики будут спорить с любителями Стирлинга, Ламберта и Бернарда разные люди станут считать более достойными вариантами смены старика Балдуина, а безудержная объективация Геллы таки не помешает многим полагать, что слушать всем героям надо было Ишмура.

В конце концов, даже недавняя дискуссия в комментариях ВК "кто из персонажей самый крутой боец" — это тоже бальзам на душу автора. Ибо хоть "Ужасный век" сильно далёк от пресловутого "боевого фэнтези" — но даром ли автор фехтовал дольше, чем некоторые читатели на свете живут?