О среднестатистических рецензиях

Я не люблю читать хвалебные или нейтральные литературные рецензии. За очень редким исключением, они невыносимо беспредметны и скучны. А тут наткнулся на статью Чуковской "Зеркало, которое не отражает", и смеялся чуть ли не до слез. Самые лучшие отрывки:

"Трафареты — дурной, опасный признак. Они знаменуют собой леность мысли или даже отсутствие мысли. ...Как говорит один из героев сказки Е. Шварца: «Розы обладают соответствующей раскраской и растут из подобающей почвы»

...Бармин, по словам критика, создаёт «яркие картины жизни»; он же раскрывает в повести «яркую историю борьбы»; его же очерки — это «яркая, образная иллюстрация» чего-то; в Серёже Кострикове, герое книги А. Голубевой, «ярко выражены черты будущего руководителя»; новелла Ю. Германа «Портрет» ярко вскрывает (?!) место «случая» в истории»; Е. Чарушин в своих охотничьих рассказах создаёт «яркое изображение природы северного края». Быть может, стиль перечисленных писателей и в самом деле — у каждого по-своему — ярок, зато критики, чуть только речь заходит о стиле, пишут весьма бледно и обо всех возможных стилях одинаково. «Живо, образно и просто» — это о Е. Чарушине; «живо и увлекательно» — это о Л. Успенском; рассказ А. Бармина «написан хорошим (?) литературным языком», и в своём романе А. Бармин «большого успеха (?) достигает… в языке». «Выразительно» и, разумеется, «ярко» показан Ф. Дзержинский Ю. Германом...

Бедность словаря в критических статьях поразительная… Вклад, русло, место, широкий показ, умелый показ, занимательный показ, в доступной и художественной форме, живо и увлекательно, просто и конкретно, не свободно от недостатков — как будто единственным автором большинства статей была Эллочка-людоедка, располагающая всего-навсего семнадцатью словами… Не слишком ли мало для исследователей литературного стиля? Не пора ли критикам заговорить на общерусском языке...?

...«Книга эта явилась своеобразным продолжением работы писателя над родиноведческой тематикой», — пишет Н. Житомирова о книге А. Бармина «Урал-богатырь». «Своеобразным явлением в творчестве писателя в последние годы была и маленькая повесть «Ягода вкусника», — пишет исследовательница в том же абзаце. «Тагильские мастера» А. Бармина явились своеобразной историко-технической книгой послевоенных лет». «Своеобразен колорит языка автора и литературных персонажей». Но в чем же своеобразие этого языка и этих книг? По-видимому, в том, что они своеобразны...

Характеризуя работу П. Фрейбурга, Л. Успенский говорит, что объемистая книга этого автора была сборником статей на «любопытно повернутые темы»; затем, что «Занимательная ботаника» Цингера представляла собой «любопытный опыт»; затем, что Я. Перельман — «любопытный популяризатор-компилятор»; затем, что «творческий путь Г. Гора весьма любопытен», так как среди произведений Г. Гора есть «любопытные туристские краеведческие очерки»; то ему «любопытно» отметить нечто о книге Гернет, то он называет труд Мишина и Белова «любопытнейшим», а в следующем абзаце «любопытным»; книгу «Шпага Суворова» на той же странице характеризует как «весьма любопытную» и отзывается о гуманитарных науках как о «любопытнейших». Творчество перечисленных писателей и в самом деле любопытно: гуманитарные науки любопытны весьма; но чем же удовлетворит автор статьи разбуженное любопытство читателей, если они захотят узнать, каковы эти перечисленные им произведения?

А ответить на вопрос «каковы?» авторы статей (за редкими исключениями) и не в состоянии. «Простым и ярким языком», «просто и занимательно», «в доступной и художественной форме», «занимательность рассказа и живость языка» — вот, в сущности, все их ресурсы. Правда, критик А. Рашковская любит щеголять такими редкостными словами — красивыми, звучными, преимущественно иностранными,- как ракурс, аспект, кульминация, интимный тонус, фрагменты, такими фразами, как «погружение эпоса в атмосферу лиризма», но сквозь мглу этих претенциозных фраз... разглядеть своеобразие прозы Т. Богданович, Э. Выгодской или А. Бармина почти невозможно"

* * *

Времена меняются, проблемы остаются