Бальтазар Блуд

Кто-то думает, дескать, Бальтазар Блуд — человек. Белковое существо. Или наоборот, проявление потустороннего присутствия, сумеречный призрак хуиной беллетристики, точно как приведение Каспер.

Ничего подобного. Всё неверно.

Это составной инициатический механизм. Это машина посвящения через говнопись. Это четыре луча, выдавливающие Великое Коричневое из невидимого спектра в мир видимый, в область чувственных липких образов и безупречно-всратых явлений.

Это я, обыватель, презирающий себя за то, что соседствую с такими же обывателями. Всё же, между нами пропасть — ибо я ебанул по струнам. Узрите моё высшее достижение, моё философское и литературное наследие, энигматический ноктюрнальный пассаж, стихотворение из четырёх строк. Зато каких!

Тревожно видеть мне

Твою мочу.

Я лучше подрочу на видео

Где я дрочу.

Это Агата, очаровательная неблагодарная коза, которой я тысячи раз помогал печатать белиберду для дамской аудитории. И которая бесповоротно пропиталась моим блистательным говном, но сих пор боится, что наша порочная творческая связь вскроется. И которая залила сладким чаем портрет моей покойной бабки.

Это мой дядюшка, отчаянный пьяница, уголовник и усатый гомик, который ухаживает за кладбищем в редкие минуты просветления, пердит в саксофон, галлюцинирует, пялится на пауков, и крутит динамо-машину, вырабатывая электричество для моего особняка.

И, наконец, это призрак Жана Рея, который говорит лишь о море, о китайце Фу Мане, и о фиолетовом свечении. О, бля-я-я-я, Господи, Господи, Иисусе, фиолетовое свечение... Вот что нас объединяет и цементирует. Вот что наилучшим образом манифестирует встречу с неизбежным.

Здесь надо написать, что существует литература за пределами ожидания. Это инициатическая литература, как рассказ Сорокина про хуй и летний день. Приняв её, ты потеряешь покой. Ты устремишься в области, сопряженные с литературой, думая, что они есть. А их нет. Словно чеснок через чеснокодавку, призрак злой судьбы продавит тебя туда, куда не надо. Ты расшифруешь послания Дурима, Турима, и сонливого Пидрима. Ты наизусть выучишь их завещание.

Там,

Там,

Там,

Там ничего нет.

Всё без пользы. Ибо тебя будет питать иррациональная надежда. Так ты окажешься на льду бескрайнего пресного озера. И поймешь, что я не обманывал. Там нет прогалин. И нет ям. И нет холмов. И нет кустов. И нет мхов. И нет тени, где можно укрыться от онтологического ужаса. Лишь ёбаные мамки ползут по бескрайней плоскости, раздвигая границы областей плоского. Ёбаные мамки, ёбаные мамки, ёбаные мамки, жирные ёбаные мамки, жирный Шмурге, снова жирные ёбаные мамки, а следом, словно утята за уткой, те, кто из них вышел. Им не нужен протеин. Они питаются светом Антареса, излучением Звезды Блядей и Сутенёров.

И всё же, мой несчастный друг, ты решишь, что жизнь существует. Существует, вопреки всему. Под ледяной плитой. В темноте. В тишине. Ты вообразишь Хранителей Сверхмочевого Сверхпузыря. Ты придумаешь Героев Жёлтого Лазера. И ты решишь, что придёт день. Что будет струя. Что откроется прорубь. Что ты сможешь туда нырнуть. И лишь Диавол знает, куда тебя это приведёт.