Японские военнопленные в Новой Зеландии.Часть вторая.

РЕАКЦИЯ ЯПОНИИ

Известие об инциденте дошло до двух иностранных должностных лиц, контролирующих работу лагеря, доктора Леона Боссара из швейцарского консульства и доктора Вальтера Шмида, генерального консула Швейцарии, в середине дня 25 февраля. Оба мужчины немедленно отправились в Фезерстон. Впоследствии Боссард отправил отчет об инциденте в Международный Красный Крест в Женеве, в то время как Шмид аналогичным образом телеграфировал в швейцарское представительство в Лондоне. Оба доклада были направлены в Токио. Информация о мятеже также дошла до Токио через телеграмму агентства Рейтер: "вооруженные охранники открыли огонь по безоружным японским гражданам".; официальное уведомление из Веллингтона через британское правительство и прямое сообщение из Швейцарии в качестве страны-покровителя Японии.

Токио поспешил выразить протест против того, что он расценил как беспорядочную стрельбу по безоружным заключенным. Официальный ответ поступил в Уэллингтон через Уайтхолл 16 марта 1943 года.

Выражая сожаление по поводу стрельбы, названной "непростительным нарушением человечности", Япония также раскритиковала охранников за то, что они "не предприняли никаких усилий, чтобы избежать серьезных последствий, но бессмысленно открыли огонь по пустяковой причине или предлогу’. Завязшие в сражении союзники опасались японских репрессий. Новости об убийствах достигли военнопленных союзников после того, как японское бюро по контролю за военнопленными, базирующееся в Токио, уведомило свои отдельные лагеря.

Некоторые сотрудники японского лагеря истолковали убийства как принятое союзниками решение не придерживаться Женевской конвенции. Британские, австралийские и голландские заключенные, работавшие на Тайско-Бирманской железной дороге, были вынуждены работать дольше, пока не была выполнена назначенная работа; жалобы военнопленных союзников, ссылающихся на правила Конвенции, были отклонены.

Станции прослушивания союзников внимательно следили за вражескими пропагандистскими передачами, и в немецких и японских передачах было отмечено несколько "оскорбительных" замечаний. Токио обвинил Новую Зеландию в преднамеренном расстреле заключенных и предупредил о мести: "Если враг прибегнет к варварским действиям, Япония готова нанести ответный удар’.

Австралия, в частности, стремилась начать операцию по борьбе с пропагандой. Кампания Комитета политической войны союзников по принуждению японских войск к капитуляции оказалась под угрозой из-за "неудачного" эпизода, если Токио воспользуется мятежом в качестве сдерживающего фактора против капитуляции. Уильям Макмахон Болл, глава отдела коротковолнового вещания Австралийской комиссии по радиовещанию, призвал обратить внимание на количество японских пленных, которые уже добровольно сдались союзникам.

Они были бы представлены как хорошо накормленные, состоятельные и ‘счастливые избавиться от страданий войны’. Бунт в Физерстоне был бы преуменьшен как единичный инцидент, вызванный "неуместным фанатизмом" младших офицеров.

В сентябре 1943 года из Лондона был получен совет "не позволять втягивать себя в бесполезные споры, в то время как японцы игнорируют наши заявления по гораздо более серьезным вопросам или в лучшем случае дают легкомысленные ответы". Поэтому нас не следует запугивать угрозами возмездия.’ Провокации Токио, однако, не ослабевали до конца войны. В коммюнике в январе 1944 года утверждалось, что с ситуацией в лагере можно было "разобраться без применения оружия" и что ссылка на самооборону не является оправданной. Японское правительство не может признать беспристрастность выводов суда и считает применение оружия совершенно неоправданным. Поэтому, если не будет получен удовлетворительный ответ, японское правительство оставляет за собой право применять оружие в аналогичных обстоятельствах, а также другие права, связанные с инцидентом.’ Даже в последние дни войны на Тихом океане Япония продолжала подавать протесты. Был ли получен официальный ответ Новой Зеландии более чем через два месяца, неизвестно.

В середине января 1943 года Х.Х. Пэт Фрэнк из Управления военной информации США получил задание снять фильм и фоторепортаж о лагере Фезерстон, чтобы показать условия содержания японских военнопленных в лагерях союзников, чтобы компенсировать немецкую и японскую пропаганду о якобы неправильном обращении с военнопленными стран Оси. Фрэнку была назначена съемочная группа из отдела фотографии Com-bat 2-й дивизии морской пехоты США, формирования, которое в тот момент дислоцировалось в Веллингтоне и его окрестностях. Возглавляемая капитаном Уильямом А. Халперном, команда состояла из операторов сержанта Джона Ф. Эрколе и сержант Норман Т. Хэтч, ассистенты оператора капрал Роберт Оппер и рядовой Уильям Ф. Келлихер, а также фотограф по кадрам рядовой Джеймс Б. Ортон. Команда прибыла в Фезерстон в конце января и пробыла там целую неделю, до 4 февраля. Здесь капитан Халперн (слева) выкуривает сигарету с одним из старших офицеров японского военно-морского флота, пилотом воздушной службы Масару Идзумисавой. Маленькие деревянные хижины - это помещения охраны.

Новые запасы одежды и обуви для заключенных поступают через лагерные ворота.

Фотографам-морякам была предоставлена свобода входить в лагерь без охраны, и они могли совершенно свободно беседовать с заключенными. Они сочли их вежливыми, уважительными и довольными их условиями, но также обиженными на своих семерых высокопоставленных чиновников за то, что они, казалось бы, наслаждались щедростью американцев не поступили благородно и не совершили харакири. Здесь капрал Оппер вступает в беседу с некоторыми военнопленными.

Вновь прибывшим заключенным обычно приходилось собственноручно устанавливать палатки, одна из которых была предоставлена на восемь человек. Офицеров было четверо в палатке, и у каждого офицера был свой денщик.

Вода в лагерь доставлялась традиционным способом. Этот снимок был сделан в комплексе № 1, обращенном на восток.

Заключенные чистят картошку для походной кухни. Японцы не очень охотно относились к такому принудительному труду, считая его унизительным. Согласно их военному кодексу, почетная смерть была бы предпочтительнее. Этот снимок был сделан одним из охранников, Ноэлем Эрлзом.

Поскольку погода в феврале была в основном ясной, заключенные обычно ели на открытом воздухе.

Военнопленные, получали свою порцию сигарет ‘Тасман’ от одного из охранников. Каждый солдат получал по пять сигарет в день, и ему разрешалось курить в отведенные для этого часы дня.

Незаконная деятельность среди заключенных всегда присутствовала, о чем свидетельствуют эти запрещенные ножи и оружие, конфискованные охранниками в период, когда американская съемочная группа работала в лагере. Это было всего за несколько недель до того, как нежелание военнопленных работать привело к инциденту со смертельным исходом.

КРЕМАЦИЯ МЕРТВЫХ И ПРОПАВШИЙ ПРАХ

Тела погибших японцев были доставлены в Веллингтон в ночь с 26 на 27 февраля (за исключением заключенного № 698, который умер 28 февраля) для кремации с воинскими почестями и в соответствии с соответствующими религиозными службами. Присутствовали генеральный консул Швейцарии в Новой Зеландии, два японских гражданских интернированных и офицер новозеландской армии. Внутри лагеря заключенные похоронили памятные вещи погибших в углу комплекса № 2 и воздвигли святилище в их память.

Следственный суд установил, что мертвые "были почтительно собраны и достойно похоронены. Раненых и больных уважали и защищали, относились к ним гуманно и со всей заботой и вниманием без различия национальности и в соответствии с лучшими традициями британской армии’.

Прах хранился двумя похоронными компаниями Веллингтона до конца войны.

По сообщениям, после окончания войны прах был отправлен в Японию на транспорте, перевозившем репатриированных солдат, хотя Красный Крест не смог подтвердить это. Будь то по злому умыслу или случайно, прах кремированных японских солдат был "потерян" в нарушение статьи 76 Женевской конвенции, которая гласит: "Воюющие стороны должны обеспечить, чтобы военнопленные, умершие в плену, были достойно похоронены, и чтобы могилы имели необходимые указания и с ними обращались с уважением и надлежащим образом обслуживаемый.’ Досье новозеландской армии, касающееся местонахождения праха, было уничтожено в 1965 году, прежде чем к нему можно было получить доступ через Национальный архив.

Японский офицер, главным образом причастный к инциденту, — младший лейтенант Тосио Адачи - появился на этом групповом портрете, сделанном охранником Эрлзом: он первый слева в заднем ряду. Остальные (первый ряд, Л-Р): младший лейтенант Садаму Ито, лейтенант Мичихару Синья, пилот воздушной службы Токутие Хирахаси и офицерский повар Дайдзо Икебучи. Задний ряд (Л-Р): старший лейтенант Сакудзиро Камикубо и пилот воздушной службы Масару Идзумисава. Камикубо был самым высокопоставленным офицером в лагере. Шинья является автором книги "Путь с Гуадалканала", опубликованной в 1979 году (и переизданной под названием "По ту сторону смерти и бесчестья: один японец на войне в Новой Зеландии" в 2001 году), в которой он описывает свой опыт военного времени.

Эскизный план, показывающий положение заключенных, лейтенанта Джеймса Малкольма (адъютанта лагеря) и охранников в комплексе № 2 во время инцидента 25 февраля 1943 года.

Вид лагеря, сделанный в 1943 году неизвестным армейским фотографом. Офицер справа — лейтенант, так что он вполне мог быть Джеймсом Малкольмом (адъютантом лагеря), Алланом Маклином (дежурным офицером), Джоном Томасом (переводчиком) или Кеном Мартином - четырьмя лейтенантами, сыгравшими определенную роль в инциденте 1943 года.

Старший сержант Лес Годфри был старшим сержантом в лагере. Он служил в британской армии во время Первой мировой войны.

Другие сержанты лагеря, изображенные Орто в кают-компании сержантов. Среди них были сержанты Александер, У. Дж. Кроуфорд, Г. А. Клиффорд, А. С. Диксон, У. А. Льюис, Дж. Н. Моррис, С. У. Ричардсон, Дж.Дж. Стюарт (кук) и М.Х. Уолтер. На фотографии изображено только восемь из них, и подпись Ортона, к сожалению, не позволяет определить, кто есть кто.

ПОСЛЕДСТВИЯ

В ноябре 1943 года — через девять месяцев после инцидента со стрельбой — новозеландский фотограф Джон Добри Паско приехал в Фезерстон. Родившийся в Крайстчерче в 1908 году, хорошо известный до войны фотограф-альпинист, Паско был назначен официальным военным фотографом в 1942 году. В основном он сосредоточился на документировании войны у себя дома, освещая такие темы, как ополчение; солдаты, обучающиеся в условиях войны в буше; женщины на военных заводах; польские беженцы; береговые наблюдатели и японские военнопленные. Многие изображения Паско стали новозеландскими символами. К тому времени, когда он приехал в Физерстон, хижины уже строились взамен брезентовых палаток.

Деревянные бараки были относительно просторными помещениями. Этого — и действительно, предоставления пищи и воды в соответствии с требованиями Женевской конвенции — заключенные не ожидали, поскольку японское правительство не ратифицировало международный договор.

Военнопленные также занимались улучшением дорог в Фезерстоне.

Другая рабочая группа загружает песок в грузовик на близлежащей реке Таухереникау.

Два грузовика с заключенными, возвращаются в лагерь после трудового дня.

Большая рабочая группа возвращается в лагерь пешком и под охраной. Бросив свои лопаты на обочине лагерной дороги, они входят в свой лагерь.

Вид на комплекс № 1, сделанный в октябре 1945 года, незадолго до репатриации заключенных. Снимок был сделан охранником Эрлзом с одной из сторожевых башен.

Лагерные власти пытались предотвратить повторение неприятностей до конца войны. Непосредственно задействованные охранники были отправлены в отпуск, а затем распределены в другие районы, помимо мест содержания заключенных.

Были предприняты усилия по улучшению условий жизни лап с ежемесячными инспекционными визитами доктора Боссарда и сотрудников швейцарского консульства. Как вспоминал бывший офицер лагеря Дейв Гиллис, была предоставлена пища, более подходящая для японской диеты — "большее разнообразие, включая больше рыбы и овощей, а также добавление порошка карри, вустерского соуса, уксуса и томатного кетчупа (соуса)". Они также пытались обменять то, что было для них бесполезной порцией овсянки, на дополнительный рис.’

Для примерно 650 заключенных из 803, участвующих в той или иной форме труда, была введена 33-часовая рабочая неделя. Около 90 мужчин выращивали овощи на огородах в соседнем Грейтауне в рамках проектов по производству овощей в сфере услуг - инициативы, призванной помочь прокормить американские и новозеландские вооруженные силы в Тихом океане. Другие заключенные работали на свинарнике в трех милях к югу от лагеря или ремонтировали и обслуживали дороги. В лагере проводилось обучение столярному делу, изготовлению шкафов и бетонных блоков.

Более 90 или около того заключенных были заняты на бетонном заводе; еще 20 управляли джутовой фабрикой. Другие работы в лагере включали общее строительство и техническое обслуживание. Ставки выплат основывались на вознаграждении, выплачиваемом немецким заключенным и согласованном другими правительствами Содружества.

Заключенным и преподобному Хесселу В. Ф. был предоставлен специальный переводчик.

Троутон, ранее пять лет проработавший миссионером в Японии, был назначен лагерным капелланом.

Однажды Троутон, по его настоянию, без сопровождения вошел в лагерь, чтобы встретиться с группой подавленных заключенных.

Сочувствуя их обидам, многие из которых были вызваны культурными различиями, он поощрял японцев, многие из которых находились в депрессии, заниматься спортом и читать. Несколько заключенных начали сомневаться в своей вере, пытаясь понять доброту, проявленную к ним их врагом. Были проведены регулярные библейские собрания с несколькими посетителями, включая Адачи и Шинью, крещенных как христиане. Троутон отметил ‘большие перемены’ в заключенных за время своего пребывания в лагере; "Они пришли к пониманию нашего образа жизни, при котором мы можем счастливо жить вместе в Тихом океане’.

Несмотря на активные усилия по умиротворению военнопленных, в середине 1944 года в Физерстоне снова вспыхнули волнения из-за того, что после побега Хисао Коба-яши армейская форма была залатана из-за цвета хаки. Сообщалось, что заключенные "очень негативно отнеслись" к своей новой отличительной одежде (с заплатами на брюках и топах), причем было зафиксировано несколько случаев, когда вызывающие лица снимали заплаты.

Лагерного парикмахера, например, приговорили к 21 суткам ареста за изменение формы; в ответ он объявил голодовку. Насилие вспыхнуло в одном случае, когда новозеландский лейтенант, инспектировавший военнопленных в комплексе № 2, подвергся нападению сзади. Вырвавшись на свободу, он выхватил пистолет и отступил, не сделав ни единого выстрела. Комендант приписал оба происшествия "нашему настоянию на том, чтобы носить залатанную одежду".

Предназначенный для того, чтобы сделать заключенных более заметными, Дональдсон, тем не менее, счел, что в таких действиях нет необходимости, поскольку "их синяя униформа и общий вид настолько отличительны, что очень мало шансов, что их примут за гражданских лиц, работающих в лагере или вокруг него’. Однако, как сообщили коменданту, любая директива об отмене этой практики будет расценена японцами как "признак слабости со стороны армии’. Дональдсон, однако, с пониманием отнесся к апелляции офицеров, которые были освобождены от ношения отличительных знаков. Его оправдания оставшимся заключенным о том, что отличительная маркировка униформы является общепринятой практикой на международном уровне, не были услышаны, что заставило Дональдсона предупредить, что "в будущем могут возникнуть более серьезные проблемы’.

Тем временем среди широкой общественности распространилось растущее осознание зверств, совершенных японцами в отношении военнопленных союзников. Многие новозеландцы поспешили осудить то, что они считали снисходительным обращением с военнопленными в Фезерстоне. Секретарь Новозеландского общества Красного Креста Мэлколм С. Гэллоуэй заметил: "В любом случае, с военнопленными, должно быть, обращались лучше всех, кого вы могли найти. Я видел их, когда они приехали в Новую Зеландию, и наблюдал за ними насквозь. Улучшение их телосложения просто замечательное. Мы выполнили наши обязательства по Женевской конвенции.’ Но, как пожаловался один разгневанный читатель “Ивнинг пост”, власти Фезерстона "превзошли Женеву" в том, что заключенные были счастливы и довольны". Бывший офицер Королевских ВВС, сбежавший из японского лагеря, писал: "Я не могу выразить словами то отвращение, которое я испытываю. Мой ежедневный рацион питания, когда я был заключенным, состоял из двух банок риса третьего сорта, приготовленного нами в бочках из-под бензина. Там не было ни овощей, ни мяса, не говоря уже о сигаретах или печеньях. Иногда охранники перебрасывали нам через проволоку окурки, а также апельсиновую корку и объедки.’ Представители общественности также осудили подачу утреннего и послеобеденного чая. Исполняющий обязанности премьер-министра Новой Зеландии Уолтер Нэш быстро отреагировал в прессе на то, что утренние и дневные "чаепития" устраивались в зимние месяцы в соответствии с положениями Женевской конвенции.

РЕПАТРИАЦИЯ

Японские заключенные были переведены из Фезерстона в конце 1945 года для репатриации. Присутствовавшие американские офицеры были поражены "самыми толстыми и изящными японцами, которых они когда-либо видели", что резко контрастировало с "грязным, вшивым" врагом, с которым они сражались на действительной службе. Тем не менее, несмотря на всю послевоенную вражду союзников, многие заключенные боялись возвращаться домой и интегрироваться в общество. Они сообщили Совету директоров, что должны либо вернуться как почетные граждане, либо получить убежище на одном из тихоокеанских островов. Но никакого побега или массового самоубийства, как опасались охранники, не произошло, и военнопленные 30 декабря 1945 года под усиленной охраной сели на два экспресса, следующих до набережной Аотеа, Веллингтон. Здесь они погрузились на два специально подготовленных американских танковых десантных корабля, LST 275 и LST 273, под командованием капитан-лейтенанта Р.П. Рудольфа.

По словам местной газеты, "первая группа этих маленьких человечков из Японии проворно вышла из вагонов, спустилась с поезда и по трапу поднялась на корабль. И здесь солдаты держали винтовки наготове, а крупнокалиберные пулеметы на корабле были направлены на заключенных, но не было никаких признаков неприятностей." Первыми на борт LST 275 поднялись девять старших японских офицеров, за ними последовали другие чины, несущие свои вещи в белых брезентовых сумках. Следующими на борт поднялись раненые заключенные, в том числе несколько человек, потерявших конечности во время бунта 1943 года. Последними на борт поднялись 27 больных туберкулезом, которые были доставлены в специальные помещения. Местные плотники соорудили трех- и пятиярусные деревянные койки, которые американцы называли "ящиками", на танковой палубе каждого судна. Между ярусами коек были установлены кровати-носилки.

Менее опасные 400 заключенных из комплекса № 1 прибыли на втором поезде и сели в LST 273. Среди горстки людей, наблюдавших за отправкой заключенных из Веллингтона, были доктор Боссард и различные представители местного Красного Креста. Оба судна отплыли к часу дня для 30-дневного морского путешествия в Японию.

В 1970-х годах в парке были установлены две мемориальные доски в память о японских заключенных, погибших в лагере. Один из них, финансируемый за счет пожертвований японских ассоциаций ветеранов и украшенный японскими иероглифами с переводом на английский символизирует "Упокоение душ’. Другой, подаренный К. Дж. Ниссом из Батавской резиновой компании в 1979 году, цитирует известное стихотворение хайку 17-го века: "Взгляните на летнюю траву. Все, что осталось от мечтаний воинов.’

David Mitchelhill-Green After The Battle  190 2021