Отзывы на Плоский мир, книги 11-15

Предыдущая часть здесь.

11) Мрачный Жнец

Тема очеловечивания Смерть продолжается, но теперь он не просто разгуливает в мире людей, а остаётся там пожить, не извиняюсь за каламбур. По аналогии с подциклом ведьм «Мрачный Жнец» можно назвать настоящим началом подцикла о Смерть: именно здесь он окончательно обретает человечность, именно здесь начинается его конфликт с Аудиторами и именно здесь появляется Смерть Крыс. 

Что же до самой книги – меня изумляет, как хорошо Пратчетт вмешивает юмор в совершенно неподходящие сосуды. Весь Плоский мир работает на этом топливе, но здесь как-то особенно зацепило. Смерть, работающий на ферме в том числе сенокосцем, уморителен, но сама сюжетная ветвь очень мила, душевна и мелодраматична. Апокалипсис, вызванный разбушевавшимися жизненными силами, выглядит страшно, однако на деле преимущественно юмористичен – а вот идея города-паразита звучит смешно, но реализация очень даже жуткая. Причём нельзя сказать о каком-то чёрном юморе, оно само по себе сочетается так, как по идее не должно. 

Но главная ценность книги в том, что именно с неё Плоский мир пошёл как он есть, окончательно обрёл форму и смысл. Это не делает предыдущие книги плохими либо необязательными, просто их можно рассматривать как тренировочные, пробы пера, экспозицию. Ещё не всё на своём месте – впереди Сьюзен, восстановленная Стража, Монахи Времени, Леонард Щеботанский, Тиффани Болит, Мойст фон Липвиг и многое другое – но общая форма, стиль и вектор развития наконец оформились и устремились в нужном направлении. 

12) Ведьмы за границей

Тема добра и зла некоторыми называется главной темой всея культуры, о которой должен высказываться каждый. Так это или нет – кто знает, однако многие великие творцы не могли пройти мимо. Не смог и Пратчетт: хотя эта тема поднималась у него ранее, но «Ведьмы за границей» для меня стала первым серьёзным высказыванием. 

Ибо ведьмы, как ни крути, не добрые, и доказывают это большую часть книги. Они наглые, самоуверенные, играют в азартные игры, наносят материальный ущерб, постоянно скандалят, лезут не в своё дело, нарушают даже свои правила и в целом не те люди, коих вы бы пригласили на вечерний чай для милой беседы. Но вместе с тем они ни в коей мере не злые, и для них есть правила, а есть границы, которые нельзя переступать. Ведьмы не убивают, в отличие от той, кто считает себя доброй феей-крёстной и хочет, чтобы сказка стала былью. 

А кто не хочет, того заставим. 

«Ведьмы за границей» не то чтобы моя любимая книга, но она оставила после себя гораздо больше впечатлений, чем многие другие в цикле. Одна только сцена с превращёнными в жуков кучерами застряла в моей памяти с первого прочтения, а ведь она даже не описана, просто кратко упомянута. Ещё есть говорящий волк, и он даже хуже. Здесь вообще немало жути, ибо сказки это не что-то милое и чудесное, особенно когда ломают под себя реальный мир, и атмосфера полностью соответствует ещё до появления вуду. 

А ещё как подцикл о Страже во многом уходящая в прошлое история Сэма Ваймса, так и подцикл о ведьмах во многом уходящая в прошлое история Эсме Ветровоск. И здесь мы начинаем получать первые кусочки мозаики этой истории, которые будут складываться весьма постепенно, даже подцикл о Тиффани Болит зацепит. 

Единственное, что мне хотелось бы – чтобы главная злодейка была всё-таки чуточку добрее. Возможно, так бы выглядело сбалансированнее, а общий урок о размытости добра и зла куда весомее. А возможно, я придираюсь на пустом месте и всё в порядке. 

13) Мелкие боги

Ссыкотно, наверное, записывать «Мелкие боги» в один из лучших романов цикла из-за его антиклерикализма. Однако в лучшие он попадает потому, что антиклерикализм здесь далеко не главное – если вообще присутствует. 

Пратчетт продолжает исследование темы добра и зла, но теперь заходит с другого угла. В прошлый раз они могли быть неотличимыми друг от друга, а что если наоборот, представить диаметрально разными, при этом сохранив сходство? 

Брута и Вортис во многом отщепенцы общества из-за того, насколько по-иному работают их разумы и восприятие мира. Но если Брута охотно спускается почти в самый низ и отрицает почести, то Вортис подминает под себя и возносится даже без официальных титулов. Именно этим его зло опасно: Вортис легко заставляет окружающих совершать ужасные проступки. Без всяких «я не знал» или «я не понимал»: все всё знают и понимают, однако не могут идти против из-за всеобъемлющего страха. Даже Брута попадает в эту ловушку, полностью осознавая свои действия. И ведь при этом можно оправдываться, что Вортис в такой-то степени прав: он не действует ради личного обогащения, работает во благо Омнии, захватил и присоединил к ней другие страны, его операция в Эфебе действительно блестяща, а работающие над его свержением далеко не умы высокой морали. Однако из-за этой привязи падение Вортиса едва не заканчивается падением всей Омнии: более того, сцена ближе к финалу чётко утверждает, что падение это произошло бы и при его победе – ибо победа эта иллюзорна и лишь усугубит падение. Только Брута и его вера в Ома, как и сам Ом, спасают положение, хотя без трагедии всё равно не обойдётся. 

Ом тоже заслуживает внимания со всей идеей мелких богов. Пратчетт использует популярную для фэнтези идею, распространению которой наверняка поспособствовал – боги живут засчёт веры в себя, без неё чахнут и умирают. Однако здесь эта идея развита на всю катушку и демонстрирует, как боги заставляют в себя верить, как падают впоследствии и как пытаются найти искренне верующего, коих оказывается совсем мало. Весь успех Ома в том, что он невольно спустился до уровня людей, узнал их вблизи, изменился под влиянием Бруты и сумел защитить уже на божественном уровне.

14) Дамы и Господа

Совмещать в одном предложении «эльфы» и «хоррор» как-то даже непристойно, но Пратчетт делает именно это. Он изображает эльфов ближе к их изначальным мифологическим корням: не светло-лесных лучников и небожителей, и уж тем более не крохотных стрекозиных созданий, а гостей из другого мира, отличных от людей при всём кажущемся сходстве. И главное отличие в том, что эльфы куда более совершенные существа, отчего относятся к людям как к игрушкам, забавным зверькам, с которыми можно «поиграться». 

Однако хоррор здесь не в каких-то физических моментах – их вообще мало и напугать способны только на безрыбье. Куда большее значение имеет атмосфера оторванной от цивилизации деревеньки, в которую из запретного места прорывается нечто (а в ещё более запретном месте таится ещё большее нечто). И теперь всё это ходит меж домов, маячит образами, посмеивается, шепчет и может напасть в любой момент. Каюсь, я не сразу признал единорога, настолько чужеродным он изображён. Пусть в итоге всё сводится к экшену да философскому диспуту, но атмосфера выдержана на все сто. 

И, возможно, преимущественно она. После «Мелкие боги» книга кажется каким-то отдыхом от сложных материй – есть ностальгия о том, что могло бы произойти, вводится понятие Штанин Времени, присутствует нотка феминизма, но всё это как бы между делом, не столько приправой, сколько листиком укропа для элегантности. Что, естественно, не делает книгу плохой – тем более мы узнаём ещё немного о прошлом Эсме Ветровоск и о том, как она стала кем стала. 

15) К оружию! К оружию!

Забавно: многие подциклы Плоского Мира обретают свой стиль только во второй книге. Так вышло с ведьмами, со Смерть, и так же выходит со Стражей. 

Прежде всего потому, что в этой книге Анк-Морпорк впервые приобретает черты настоящего города, а не пародии или места действия. Получает подземелья, созданные прошлыми эпохами, обрисовывает очертания карты, вводит начало расово-культурных вопросов, что впоследствии станут основополагающими для подцикла, в целом работает над мелочами лора. Оформляются и персонажи: Моркоу уже никто не назовёт глупым, скорее ровно наоборот – однако он ошибается и может быть предвзятым. Очеловечивается Ветинари, также допустивший промах, а его финальный диалог с Моркоу просто великолепен – двое умных людей договариваются по сложному вопросу, ничего конкретного не сказав. Ваймс несколько отходит на второй план, но только для того, чтобы вернуться с триумфом. А ещё Детрит, оказывается, всё это время проходил через арку персонажа, которая ещё не закончилась. Возвращается Гаспод, а Ангва сразу берёт быка за рога. 

Также мне нравится игра с детективной линией: вначале кажется, что нам всё рассказано, всё понятно и можно угадать заранее, но затем оно оказывается немного не таким. Не то чтобы итоговый выверт стал чем-то впечатляющим, но было интересно. 

«Стража! Стража», по мне, как отдельная книга всё-таки лучше, её глубина больше. «К оружию! К оружию!» воспринимается скорее как окончательное подведение точек.