О переводе вообще и переводе народных песен в частности

В предыдущем посте, где я показала перевод французской народной рождественской песенки, возник любопытный спор. Для меня он уже не то что привычен, а относится к давнопрошедшему времени, но сам вопрос достоин комментария.

Вопрос этот подняла Самоенко Оксана (спасибо за интерес и за важный вопрос!):

Сколько ни бейся, будешь переводить в русле той культуры, в которой вырос. Так,чтобы поняли те, для кого переводишь. Чем ближе перевод к местным традициям, к привычному мироощущению, тем больше понимания найдёшь у читателя

В этой формулировке скрыты сложные вещи! Это непросто — вот так взять и понять, кто прав, а кто лев :)

Чтобы не возвращаться больше к вопросу о том, откуда я такая умная взялась и почему строем не хожу: я занимаюсь вопросами теории перевода 24 года (точно посчитала), у меня про это диплом и кандидатская (диссер прямо по переводу фольклора, это не случайность). Так что строем я походила достаточно :) Этот факт мне даёт, конечно, не сверхзнание, а просто неописуемое количество прочитанных на эту тему работ, включая те, что прямо посвящены вопросу «освоения» оригинала через перевод, особенно перевод народной поэзии.

Проблема интереснейшая, возможно, многие знают, что в СССР долго шла могучая дискуссия о переводе народной поэзии на русский. В ней, помимо неизменного Чуковского, участвовали Маршак, Заболоцкий, Липкин и ещё куча талантливых переводчиков и теоретиков. Если немного упростить суть дискуссии, участники разделились на два лагеря. Одни считали, что народная поэзия ценна тем, что она порождена конкретным народом, и сохранять эту конкретику содержания и — по возможности — формы следует как можно больше. Другие, наоборот, призывали приближать народные песни к пониманию русскоязычного читателя, сознательно жертвуя экзотическими особенностями.

Пока теоретики ломали копья, Маршак переводил Бёрнса :) Знающим достаточно, но тех, кто не встречался до сих пор с этим феноменом, призываю почитать! Это прекрасные образцы русской поэзии, притом нисколько не «обрусевшие».

Вернёмся к вопросу Оксаны. «Переводить в русле той культуры, в которой вырос» — серьёзный труд, результат не получится сам собой. Чтобы это сделать, надо сперва осмыслить, к какой конкретно культуре ты хочешь обратиться. Можно ориентироваться, например, на русский фольклор, можно на русскую поэзию «золотого века», а можно на те самые переводы, сделанные в ХХ веке, — и всё это будет культура, в которой мы выросли.

«Чем ближе перевод к местным традициям, к привычному мироощущению» — вот это самое скользкое место, надеваем коньки. Скажем честно, в нашей нынешней культуре рождественские песнопения, колядки и славословия находятся глубоко на периферии и вынимаются оттуда только благодаря периодически появляющейся моде на «старину». Вряд ли их можно считать «привычным мироощущением». По крайней мере, в городе эта традиция умерла, и ряженые на улицах воспринимаются как театрализованное представление, а не как часть естественного хода вещей.

В Европе не так: там традиция требует петь на улице кэролы и шансон де Ноэль, их знают все, их учат в школе, они звучат из каждого утюга начиная с конца ноября и до Рождества. В католических странах эти песни будут звучать ещё и на латыни (хотя не только). Я долгое время интересуюсь этим вопросом, поэтому могу подпеть и «God rest you, merry gentlemen», и «Veni, veni, Emmanuel», и «Радуйся, земле». Но это не традиция, это просто моё увлечение.

Наконец, самое для меня интересное: «тем больше понимания найдёшь у читателя». Я исхожу из убеждения, что читатель, читая переводы иноязычных текстов, ищет не только и даже не столько знакомое, сколько новое. И вряд ли читатель ожидает увидеть во французской рождественской песенке «Христе Боже» и «коляду», логично?

Поэтому в моём переводе остались и горы (они есть в оригинале), и пастухи, и собственно ангелы. В украинских колядках их можно встретить, в русских — почти никогда, в регионах к востоку от Москвы — просто нет.

Идея приблизить перевод к читателю хороша, но не за счёт тотального «обрусения». Странно было бы читать французскую сказку «Жан-простак», которая начиналась бы «В некотором царстве, в некотором государстве...». Мы же ощущаем, что тут подлог, подделка.

Ну и чтобы показать разницу в подходах, вот внизу перевод, который мне удалось найти. К сожалению, я не знаю, чей он. Кто знает, напишите, пожалуйста!

Видите это «Богу сил», «Вифлеем», «О Спасителе Христе» — обороты очень церковные, ведущие куда-то к рождественской Всенощной. Но для французов тут никакого ладана нет — это не богослужение, а народная песня. У русских просто нет такого жанра — наши колядки чисто обрядовые.

Вот и весь комментарий, вот такой сложный вопрос. Всем спасибо за внимание и с праздниками.