Слово Мастеру: Михаил Исаковский (19 января 1900 — 20 июля 1973 года)
Автор: Анастасия Ладанаускене
Михаил Васильевич Исаковский — поэт, прозаик, переводчик. Автор множества песен (среди них — «Катюша», «Враги сожгли родную хату», «Снова замерло всё до рассвета», «Каким ты был, таким остался», «Ой, цветёт калина…»).
Отрывок из автобиографической книги «На Ельнинской земле»
Стихи я любил читать всякие, какие только попадались в руки: и те, которые хорошо понимал, и те, где было много неясного. Ещё до окончания сельской школы довелось мне читать стихи, в которых часто встречались слова непонятного для меня значения,— такие, например, как Муза, Бахус, Зевес, Венера, Аполлон, Пегас, Феб и другие. И одно время я самым серьёзным образом считал, что писать стихи без этих слов просто невозможно, что они — эти слова — и существуют специально для стихов.
И я начал выспрашивать у кого только мог, что значит Муза, Венера, Феб и т. п. Ответы и разъяснения я записывал в специальную тетрадочку: Венера — богиня красоты; Аполлон — бог любви; Муза — богиня поэзии...
Что касается Музы, то я почти по-настоящему верил, что она невидимо является к поэтам, вдохновляет их и подсказывает им новые стихи.
Однажды в воскресном приложении к какой-то газете, которую отец привёз с почты, я прочитал стихотворение, начинавшееся строкой:
За окошком плакала соната...
Слово соната, как и вся строка, очень понравилось мне своей благозвучностью. Не зная, что оно означает, я тем не менее сразу же отнёс его к тому разряду слов, которые хоть и не каждому понятны, но совершенно обязательны в поэзии. И мне очень захотелось, чтобы красивое и звучное слово соната было и в моих стихах. А заодно я решил воспользоваться и другими словами из своей тетрадочки.
Однако, чтобы вставить в стихи слово соната, необходимо знать, что оно значит. А я не знал и спросить было не у кого.
Дело происходило зимою, вечером. Я сидел в хате и мучительно думал: что же такое может плакать за окошком зимним вечером?.. И вдруг меня осенило: да это же вьюга!.. Конечно, вьюга! Пишут же поэты, что вьюга плачет и стонет. А тут вьюгу для большей поэтичности назвали сонатой. Назвали точно так же, как красивую девушку называют Венерой.
Обрадованный, я вырвал из школьной тетрадки листок и при свете лучины написал следующие строки:
В вечерний час, когда по небу
Луна сребристая катилась.
Ко мне вновь Муза возвратилась,
И стал я поклоняться Фебу.
И тишиной морозной ночи
Была кругом земля объята.
Уж сладкий сон слипал мне очи.
Как вдруг заплакала соната.
Меня соната возбуждала,
Я стал прислушиваться к ней:
Она ужасно завывала
И с часом делалась сильней.
Вскоре я понял свою оплошность и едва не расплакался от огорчения, что, погнавшись за красивым и непонятным словом, написал такую несуразицу. И тогда же я дал себе зарок никогда не пользоваться непонятными словами, какими бы привлекательными они ни казались. (Правда, нелепые строки выходили из-под моего пера ещё не один раз, но это уже по совсем другим причинам.) Даже темы для своих стихов я стал брать другие — более близкие и знакомые мне, «деревенские».
***
***