Иллюстрации в "Осколках". Часть 2

Следующая партия иллюстраций начинается с котика!

Когда закатное солнце наполовину погрузилось в море, Антенор решил, что пора и честь знать. Покидая гостеприимное заведение, он наступил в потёмках коту на хвост. Местный «главный», уже знакомый македонянину, издал истошный вопль и метнулся из тени к очагу. Антенор от неожиданности выругался, едва не треснулся лбом об косяк и смущённо ретировался. Никодим фыркнул, а одна из рабынь Хорминутера, финикиянка, всплеснула руками.

— Абби! Тебя где носило, разбойник? Я думала, тебя мышь бешеный укусил сто раз! Опять к этой рыжей лахудре шатался?

— Мр-р-р?

— Ай ты... Меня на эту дуру облезлую променял, да?

Кот закрутился у рабыни под ногами, задрав и распушив хвост.

— И не выпрашивай, Абби, — строго сказал Хорминутер, — иди работай, я вчера мышь в кладовке видел.

— Мр-р-р?

— Ему до твоих мышей сейчас дела нет, — усмехнулся Никодим, — элафеболион на дворе, все мысли о бабах.

Антенору на стену протолкаться не удалось и что снаружи происходило он не видел, но вскоре, миновав ворота, в город вступил всадник на белом коне. Один глаз его закрывала чёрная повязка. За ним следовали гетайры.

Раздались довольно жидкие приветственные выкрики. Под ноги лошадям полетело несколько гроздьев цветов. Большая часть народа хранила молчание.

— Да уж, — усмехнулся Никодим, — мы в Вавилон входили веселее.

Взгляд Антенора задержался на одном из рабов. То был очень смуглый человек, худой и всклокоченный. Всей одежды на нём — серая холстина на бёдрах, повязанная необычным для здешних мест способом. Длинные спутанные волосы и борода, по всему видать, давно уже не знали гребня. Всё тело покрыто шрамами.

Раб этот, единственный из всех стоял прямо и не опускал глаз, хотя и в его взгляде читалось безразличие ко всему. Худоба его явно не была природной, в прошлом он мог похвастаться внушительными мышцами.

— Боги подземные... — прошептал Антенор, — Вадра, это ты?

Слон протяжно затрубил, подчиняясь командам махаута попятился, остановился и поднял правую ногу.

— Хорош! — цокнул языком Александр.

— Отлично обучен! — сказал раб-диглосс Оксиарта, царского тестя. Он переводил слова магараджи гандхаров, — даже у Пурушоттамы нет столь крупного слона. Этот обошёлся магарадже втрое дороже обычного.

— Праапта Айравата! — пробасил воин, сидевший на спине слона позади махаута, разместившегося у того на шее.

— Что он сказал? — спросил Александр.

— Говорит, этот слон — настоящий Айравата. Так они называют царя всех слонов, на котором ездит сам Индра-громовержец.

— Не опоздали, — хрипло возразил Антенор, сдвинул на лоб беотийский шлем с пышным конским хвостом на макушке, поудобнее перехватил восьмилоктевой ксистон и крикнул, — смотри, ребята, Циклоп позарился на чужое! Ну что, накажем вора?

Гетайры одобрительно загудели.

— Вперёд!

Клинки не встретились. Чужой царапнул плечо, а махайра Антенора на противоходе рассекла бедро противника. И щит того не спас. Насколько серьёзна рана врага, македонянин увидеть не успел. Лошади разминулись и Антенор схватился со следующим тарентинцем, который попытался уязвить гиппарха дротиком.

Ваджрасанджит, хотя и раздражался, но, тем не менее, доказывал, что тряска, качка и непослушание слона такому воину, как он -— не помеха. Индиец только что всадил стрелу прямо в лицо одного из мидян и теперь, извернувшись в кресле всем телом, несмотря на неудобную позу (не с руки стрелять из лука себе за спину с правой стороны), выцеливал излишне шустрого обидчика Парваты. Растянул тетиву до уха и выстрелил, но промахнулся: за мгновение до того, как он отпустил тетиву, чужая стрела вонзилась ему в плечо.

Парвата крутился на месте, пытался схватить хоботом кого-нибудь из суетившихся вокруг людей, жалящих так больно, но они старались держаться на почтительном расстоянии. Истыканный стрелами, он все больше напоминал огромного ежа. Махаут свалился на землю со стрелой в горле, но и будь он жив, обезумевший от боли слон всё равно бы не подчинялся. Ваджрасанджит, уже трижды раненый, к счастью, легко, продолжал сражаться.

Возле египетского квартала на улице появилась более крупная группа молодцев. Человек тридцать. Во главе её шёл Никодим. Он облачился в льняной панцирь, повесил через плечо перевязь с мечом и вид имел донельзя суровый.

В зал ворвались вооруженные люди в льняных панцирях и фракийских шлемах. Пару рабов египтянина тут же уложили лицом вниз. Подскочили к Хорминутеру и мигом заломили ему руки за спину. Антенор не успел опомниться, как оказался прижат к стене. В зал вошёл человек в шафрановом плаще, дорогом мускульном тораксе, при мече. Шлема на нём не было, голову покрывала простая македонская каусия.

— Живи вечно, госпожа, — прозвучал за спиной негромкий вкрадчивый голос.

Таис вздрогнула и обернулась. Так и есть, как всегда, подкрался незаметно.

— Прости, госпожа, — проговорил египтянин, — я не хотел напугать тебя.

Потянулись бесконечные поля папируса. Они дышали жизнью. Над тростниками пролетали гуси, ибисы. В мутной воде время от времени мелькали бугристые спины крокодилов. Видел Антенор и странных сидящих в воде здоровенных зверей, похожих то ли на огромных свиней, то ли на коров.

Месхенет принялась рассказывать о каждом увиденном диковинном звере и птице. О каждом городке, попавшемся на пути. Говорить о местных чудесах она могла бесконечно и Антенор позабыл о неоконченной беседе.

Прежде Птолемей брил бороду, соблюдал обычай, заведённый Александром. Теперь же отпустил её. На щеках уже пробивалась седина, хотя ещё немного. Иные в пятьдесят два года уже совсем седые.

— Радуйся и ты, достойный сын Лага, — ответил бывший конюх.

— Мне сообщили, что охранитель моей супруги (при этих словах Менкаура поморщился) желает сообщить нечто, государственной важности, но не сказали, что с ним будешь ты. Не означает ли это, что именно твои слова желает пересказать Менкаура?

— Не верю я, — сказал Менкаура, — что такой умный и хитрый человек, как Эвмен, достойнейший из достойных, не обезопасил наследника Величайшего, да живёт он вечно, неким словом или тайным знаком, по которому можно было бы отличить друга от врага.

— И верно, — согласился Селевк.

Все взгляды обратились к Антенору. Тот хмыкнул, помедлил, поочерёдно посмотрел на каждого из присутствующих, будто что-то оценивал, сунул пальцы за пояс и извлёк сломанную монету, симболлон.

— Барсина поверит только тому, кто предъявит это.

Неподалёку рабочие под руководством Протея собирали машину для «Бриарея», которая будет способна метать камни весом в талант. Это чудовище, пятнадцати локтей в длину, десяти в высоту и столько же в ширину, невозможно ворочать. Стрелять оно будет только по курсу и предназначено не для морского боя, а для обстрела прибрежных крепостей, Тира в первую очередь. Во флоте, который строил Антигон, такой здоровенный палинтон был единственным, но машины меньших размеров, включая стрелометы-эвтитоны, ставились на корабли во множестве.

Аполлодор начальствовал над плотниками, что занимались заготовкой деталей остова кораблей, вытёсывали тропы, стэйры, акростоли. афластоны, парексейресии, строгали доски для набора, выпаривали и гнули дерево. Тут требовалось соблюдать точность и единообразие, без этого не оснастить больше сотни кораблей за лето, как хотел Антигон.