Эротика перфекционистов

Дверь была не заперта. Я прислушалась. Он спал, ему снился какой-то очень солнечный ласковый сон.

Я немного постояла, слушая его возбужденное томление, а потом тихо вошла.

В комнате все было перевернуто. Заботливо задернутые Эриком полупрозрачные шторы давали мягкий, золотистый свет, в котором разбросанные по полу вещи Эмиля казались чудовищной фантасмагорией. Из раскрытого рюкзака торчали какие -то свернутые в рулон бумаги и фляга, блокнот валялся под столом в раскрытом виде, один ботинок посередине комнаты, другой вообще неизвестно где, а штаны лежали на полу в таком виде, точно они опустились туда после длительного свободного полёта. Что могло случиться, чтобы Эмиль так поступил со своими вещами? Эмиль, который даже книги на полке сортировал по размеру, ставил ботинки параллельно стене, а брюки и рубашку складывал на стуле аккуратной стопочкой. Я почему-то подумала про трофейный меч, но тот мирно стоял в углу, прикрытый полой дорожного плаща...

Ну хоть с этой стороны спокойно...

Я подняла ботинок, поставила его на место под вешалку, а потом подошла к Эмилю.

Он лежал на спине, заложив одну руку под голову, а другую откинув в сторону. Одеяло сползло на пол.

Ноги торчали с удлиняющих кровать табуреток. На нем были только белые подштанники, которые плохо скрывали рельефные подробности интимной части Эмиля.

Значит, я не ошиблась, ему снилось не просто что-то очень приятное, но и очень возбуждающее...

Может быть я... Вот та, прижатая им к стене Графского Зуба, целующая его, ласкающая его кудри, жмущаяся к его груди своими обнаженными грудями...

А если... если он видит во сне не меня, не наши с ним невинные, детские ласки... а, другое... взрослое... Сцены из лежащей под матрасом брошюры, например. Мне пришло в голову, что в такой момент не стоит его будить, смущать и провоцировать... Что следует если не уйти совсем, то хотя бы постучать, дать ему возможность прикрыться. Мысль пришла и растаяла... Я смотрела на него, не в силах оторвать взгляд...

Скользила влюбленными глазами по приоткрытым губам, длинной шее с четко очерченным кадыком, по костистым плечам, жилистым рукам, вздымающимся ребрам, по трем, образующим равнобедренный треугольник родинкам на животе, по дорожке волос от пупка... туда, да, — к спрятанному под ситцем подштанников напряженному члену... таинственной, стыдной части моего Эмиля, так влекущей мой взгляд...

В животе потеплело.

Я присела на край кровати, протянула руку, но не решилась коснуться, подержала ладонь в воздухе над его подштанниками. Мне вспомнились большие цветы латены, которые прятали внутри золотых бутонов нечто похожее по форме. И едва цветок раскрывался... тепло в моём животе стало навязчивым, беспокойным... И я опустила руку. Через страх, через стыд, дотронулась совсем легонечко, мне даже показалось, что твердая плоть вздрогнула от моего мягкого касания, скорее похожего на касание крылом пролетающей бабочки, чем женской руки...

И тогда Эмиль проснулся. Я почуяла это тотчас и, испуганно убрав руку за спину, подняла взгляд.

Эмиль смотрел и улыбался. Сонно, нежно, расслабленно, будто все еще оставаясь внутри своего сновидения. Он протянул руку к моей щеке, погладил, провел пальцами по моим губам, отчего я почувствовала, как все внутри живота плавиться во внезапном огне, а сердце колотиться быстрее.

— Итта...

Он взял меня за плечо, позвал, потянул к себе.

Мы поцеловались, а когда он перешел с моих губ на шею, так и не разобравшись, как расстегивается мамино платье, но зато сообразив, что платье — не брюки, а значит можно запустить руку под юбку — не высоко, только до бедра, но мои бедра он еще никогда не гладил, и это оказалось очень приятно, очень очень возбуждающе..., тогда он приподнялся на локте, глянул на соседнюю кровать, убедился, что она пуста, обхватил меня второй рукой за талию, притянул к себе еще ближе. Я оказалась лежащей прямо на нем, член его упирался мне в бок.

— Эм... Дверь открыта... — прошептала я ему на ухо.

— Надо закрыть... — он обнимал меня за талию одной рукой, а другой все выше поднимался по бедру. — Будет плохо, если Эрик нас застукает.

— Не застукает... — голос мой плыл от нежности и возбуждения. — Он в Зубе. Разбирается с Валеной. Но я могу... запереть двери. Хочешь?

— В Зубе? — Эмиль замер. Его мутные от желания глаза прояснились. — Сколько времени?

— Полдень уже...

— Как полдень? Полдень?! — взвыл он. Вихрь ужаса, поднявшийся в его душе, ударил в меня, заставил отодвинуться, сесть, смущенно поправляя юбку...

Эмиль осознал, что проспал... тренировку, увидел, что лежит передо мной в одних рвущихся от избытка его слабости подштанниках. Он резко сел, на лицо наползла грозовая туча. — Твою ж... — он не закончил ругательство, а посмотрел на меня в замешательстве и даже панике. — Дай штаны! — и добавил: — Пожалуйста!

Штаны?! Как под гипнозом я поднялась, взяла с пола его парусиновые брюки и протянула ему. Все мои чувства бились как флаг на ветру. Во что бы то ни стало надо было не показать обиду, во что бы то ни стало. Мне казалось, меня ударили, оттолкнули, выбросили за дверь... Я почувствовала покалывание раскрывающихся жабр за ушами.

Возьми себя в руки! Итта. Не показывай, что ты задета. Нельзя!

— Не переживай. Все в порядке, — справившись с комом в горле, произнесла я. — Эрик провел тренировку за тебя...

— Какого черта он меня не разбудил? — Эмиль уже скакал по комнате, путаясь в штанинах. — Не знаешь?

— Знаю. Хотел чтобы ты выспался.

— Ведьмы с две! — он замер посреди комнаты, злобно запихал свое непослушное мужское достоинство в брюки и застегнул ширинку. — Он хотел полапать Дамину. Он же вызвал ее для примера? Вызывал, да?

Я со вздохом кивнула. Еще секунда, и я бы наверное разрыдалась без всякой причины, а только потому что...

Почему? Потому что он чувствует ответственность за тех, кого взялся учить? Или за тех, на кого позавчера орал и обзывал безответственными, а теперь сам проспал, потому что взял на себя слишком много...

Не зная, что делать, помочь или не мешать, я подняла с пола раскрытый блокнот и положила на стол, заметив длинный список в сорок восемь пунктов.

— Что это за список?

— Список... Украденного у преподавателей... Где моя рубашка? — он судорожно оглядывался в поисках рубашки. Не нашел белую, полез под кровать, вытащил несвежую коричневую косоворотку и натянул ее через голову. — Ну как же так... Как так... — сокрушался он... — Итта! Скажи, что Эрик все сделал хорошо. О, Солнце! — Эмиль в отчаяние запустил обе руки в волосы. — Что я говорю?! Что Эрик может сделать хорошо?!

— Он все сделал отлично, Эм, — горячо заверила я. Мне так хотелось его успокоить, вразумить, объяснить, что нет причин рвать на себе волосы. — Все в порядке. Эр придумал игру, представляешь. Команда на команду! Мы час бегали по лесу...

— С луками? — Эмиль замер, оставил в покое кудри и сложил на груди руки.

— Ну да! — я заговорила еще воодушевленнее. — Мы стреляли друг по другу! Мы прятались за деревьями и старыми могилами. О, это было так... так здорово! Ванда выследила Лору Шафран и расстреляла ее практически в упор. А Дамина...

— С луками?!!! — повторил Эмиль, повысив голос. — Итта!!! Вы стреляли друг по другу из луков?! Да?

— Конечно! Стрелы же были без наконечников. Никто не пострадал. Ну... кроме Валены...

— Что-о-о?! — Эмиль окаменел, побелел, расправил плечи, вобрал ноздрями много воздуха, его лицо покрылась красными пятнами. — Я его убью!!!

— Эм... — вот теперь я по-настоящему испугалась, голос мой позорно задрожал. — Валена... она же все придумала, она специально... Эм... ох... она специально сказала, что подвернула ногу, целый спектакль устроила... чтобы ты, ну то есть он... чтобы... ты оказал ей внимание... она же тебя добивается... ну и вот...

Эмиль не дал мне договорить, шагнул ко мне, взял за плечи, глаза его уже просто метали настоящие молнии, губы стали тонкие, скулы напряглись.

— Он что... выдал себя за меня?!!!!

— Никто не догадался... — буквально прошептала я. — Никто... Кроме Ванды. Он отлично справился, Эм. Пожалуйста, успокойся. Тебе не нужно никуда бежать... Ну разве что на обед.

— Ах, отлично!!! — глаза Эмиля вдруг сощурились, рот скривился, и я почувствовала, как обжигающая мой дар злость сменяется обидой, лавиной самой настоящей ревности, заливающей душу моего Эмиля. — Значит, Эричек устроил из тренировки цирк, и тебе это понравилось? Отлично справился, говоришь?! — Он отпустил мои плечи и отступил на шаг. — Ну так одной проблемой меньше. Пусть тренирует вас сам. Пусть паясничает. А вы, как горные козы, бегайте по кладбищу и пуляйте друг в друга стрелами без наконечников. — он кричал, кричал на меня... — Ты хоть понимаешь, что стрелы без наконечников в два раза легче, и ведут себя по другому. Вы привыкните к одной силе натяжения тетивы и траектории полета стрелы, а потом получите совершенно другую. И это может стать смертельной ошибкой. От такой тренировки один только вред!

— Эм! — я опустилась на кровать Эрика. — Ну это же... Он просто хотел... чтобы ты выспался... во сколько ты вчера лег?

— Да какая разница! Теперь уже не важно! Пусть вас тренирует Эрик!

Я почувствовала, как по моему лицу текут слезы, текут сами. Я не понимала, что такого случилось, почему Эмиль так взбешен тем, что мы позаботились о нем. Одна тренировка, всего одна...

Эмиль молча сунул в сумку блокнот и принялся застилать кровать. Красные пятна на его лице стали пунцовыми. Уйти, мне надо было уйти. От этой волны внезапной злости, от его гнева, доставляющего мне просто физическую боль. Он был совершенно раздавлен всем, что случилось, поступком Эрика, и тем, что я плачу, и тем, что он так зол, что не может заставить себя меня утешить. Но больше всего он был раздавлен тем, что сам во всем виноват... Он злился на себя. Поэтому я не уходила...

И тут в дверь заколотили.

— Парни! — в два голоса заорали Динис и Ванис. — Есть кто? Там Тигиля... нашли... В Уздоке... Мы только оттуда!

Эмиль распахнул дверь.

— Что с Тигилем?!!

— Ээээ... извини, друг. Мы не вовремя... — жадно разглядывая взбешенного Эмиля и заплаканную меня, проговорил Ванис.

— Нормально все! — отрезал Эмиль. — Рассказывайте! Быстрее!

— Походу Эмиль, — определил Динис.

— Ага. — кивнул Ванис. — Лучше поспешить. Брешер уже выехал в Уздок. По дороге расскажем. Дело темное и очень мутное. Нет-нет! О, нет, — заметив, как чернеют и наполняются ужасом глаза Эмиля, замотал головой Ванис. — Он жив! Смотрит, дышит, икает даже. А в остальном... все очень странно. То ли допился, то ли на какую тварь в лесу напал. Луностояние ведь...

— Идем! — Эмиль снял с вешалки плащ, сделал шаг к двери, но оглянулся, посмотрел на меня таким взволнованным, виноватым взглядом, что я вдруг всей душой пожалела, что разбудила его, вернув в эту опасную жизнь, где нет ни минуты покоя, ни часа на то, чтобы запереть двери, и где ты ни в чем не можешь быть уверенным, даже в том, что твоя девушка любит только тебя...

— Итта, — уже собрано и ровно произнес он. — Найди Эра. Ты же сумеешь быстро его найти, да? Пусть в конюшню бежит с любого места, где бы он ни был, хоть в уборной, хоть под девицей. Я буду его ждать... пожалуйста... поскорее...

(черновик проды)