О настоящем рыцаре

Несколько лет назад я прочитал книгу Уильяма Поллака "Настоящие мальчики", и очень впечатлился. Эта книга помогла мне заново осмыслить то, как неполно и однобоко наша культура изображает мужчин, и я увидел, как эти стереотипы проявляются в моем собственном творчестве. Сегодня я подумал, что работа над "Драконоборцем" позволила мне преодолеть этот дурной стереотип. Мой новый герой, Ричард, как и прежние мои герои - смелый, сильный и верный собственным идеалам человек. Но в то же время он - не одиночка. Он юноша, выросший среди любящих его и горячо любимых им людей, и у него нет никакой потребности скрывать какую-то часть своих чувств от окружающих или от самого себя. Его привязанности для него так же естественны, как его рыцарские подвиги, а нежность к матери, невесте или брату для него - такая же естественная вещь, как любовь к приключениям или готовность защищать более слабых.

Почти дописав роман и посмотрев на Ричарда со стороны, я вдруг подумал - вот герой, который не несёт в себе никаких травматических следов токсичной маскулинности. Мужчина, жизнь которого была настолько гармоничной и благополучной, что у него нет причин бояться своей доброты, привязанности к дому или нежности, как "уязвимости" и "слабости". Они просто не представляют для него проблемы и не вступают в противоречие с другими его качествами, вроде жажды приключений, твёрдости или отваги. В его образе снимается (нелепая) дихотомия "отважный искатель приключений vs привязанный к семье и дому маменькин сынок". Но при этом нет и концепта "человека с выжженной душой", когда, чтобы сделать героя одиночкой, его отрывают от семьи и дома силой, чаще всего применяя троп "враги сожгли родную хату". И внезапно оказалось, что для построения сюжета и для повышения активности героя все это совсем не нужно.

Сейчас, когда у меня за плечами семь лет жизни в исключительно счастливом браке и долгие ностальгические размышления о своем детстве после смерти мамы, это кажется таким логичным, что я даже удивлен, как это не бросалось мне в глаза при написании других художественных текстов. В конце концов, кто может больше наслаждаться приключениями, чем человек, который знает, что после всех своих подвигов он обязательно вернётся в место, которое является его Домом с большой буквы, то есть местом, где он счастлив и где ему всегда рады? И кто лучше приспособлен для того, чтобы сражаться за чужих людей, чем тот, кто не боится любить своих близких и сам тоже привык чувствовать себя любимым? Именно опыт такой любви, в конце концов, даёт возможность ощутить связь с совершенно незнакомыми тебе людьми - просто потому, что они тоже для кого-то дороги и кого-нибудь любят.

Я все думал, когда я стану достаточно взрослым, чтобы написать не просто фэнтези, а сказку? Сказка, если говорить о труде автора - совсем не детский жанр. Никакой другой род литературы, вероятно, не требует от писателя такой же очевидной взрослости. Пример тому - Льюис, который в юности писал стихи, потом написал "Космическую трилогию", "Блуждания паломника" и "Письма Баламута", и лишь после этого "дорос" до "Хроник Нарнии".

"Драконоборец" - это, разумеется, не Нарния, но чтобы в тридцать три года написать простую сказку вроде этой, мне действительно необходимо было сперва написать с полдюжины более "взрослых" (с точки зрения ЦА) вещей.