90-ые, паштет и шайтан

Мы покатились в Казахстан. Мы – две команды по баскету, пацаны и девчонки, на межнациональные, в, прямо беда, чужую страну. Разницы в поездах тогда не наблюдалось, зеленые вагоны оставались одинаково МПС-ными, обтерханными, скрипучими и старыми. Новые вагоны страна то ли не начинала производить, то ли их никто не пускал в нужную нам сторону. 

            Плацкартные вагоны девяностых – целый мир. Они и сейчас такие же, только тогда в них катились почти все. Деньги резко перестали появляться и купе позволяли себе не многие. Плацкарт – целый мир, мир торчащих ног, в носках и без них, простыней и одеял со вторых полок, закрывающих переодевающихся женщин, еды и ее подобия со всех отсеков-выемок, не убиваемый запах сортира, тянущийся шлейфом за сигаретным дымом, прущим с заднего тамбура, бродящих туда-сюда продавцов разного дерьма и аферистов с жуликами и ворьем.

            Половина пацанов потратила от четверти до трети выданных денег на латунные печатки, купив их где-то на границе, между Ореном и Уральском. На третий день носки печатки оставляли зеленые следы и домой с ними вернулись, наверное, самые упертые. Черно-белые фотографии Чака Норриса и Шварца интересовали уже мало, а вот две колоды порно-карт замелькали на наших полках постоянно. 

            Зимний Казахстан встретил холодом и асфальтом, так и прыгающим после двух дней поездной тряски. Гостиница нам попалась вполне неплохая, даже без номеров на восемь человек, типа сызранской или ардатовской. Только там мы задержались совсем ненадолго, отправившись играть. Там нас ждали местные. Назвать их болельщиками не тянет даже сейчас.

            Страна рухнула, но тогдашние двенадцати-четырнадцатилетние казахи говорили на русском как на родном, особенно прекрасно владея матом. Суть предложения сводилась к следующему: вы нашим проигрываете, мы вас, понаехавшие, не убиваем, вбивая по уши в доски площадки. Поглядывая на вяло висевший белый флаг с золотистым солнцем и орлом, Валера скорчил рожу и, ответственно, как и положено капитану, послал их на всем известный адрес. И мы отправились выигрывать и умирать. Потом. 

            Наш Саныч, сразу по концу игры отправился к судьям. Долго орал, шевеля усами и размахивая руками. Местные смотрели на нас как на говно, а нам было фиолетово. Площадка прыгала под ногами также, как четыре часа назад прыгал вагон. К концу первого периода желудок попросился наружу и еле-еле удалось его уговорить остаться внутри. 

            Переигровку мудрые судьи назначили на последний день игр. И мы отправились в гостиницу, по дороге рассеявшись, как тараканы, по улицам. Актюбинск 90-ых явно не был туристическим городом, особенно зимой. Снег, чертова куку-рука, дорогой лимонад и клевые лепешки в хлебных. Лепешки и мясной паштет, особенно после купленных печаток и мясной продукции оказались как нельзя кстати, особенно на обратной дороге. 

            Девяносто второй оказался самым лютым моих детских воспоминаний. Помню, зашел в магазин, купить что-то сестренке в подарок. Денег, рассчитав, хватало на маленького желто-черного искусственно-мехового зайку. Зайка смахивал на косого наличием ушек, но чем-то глянулся. 

            - Лучше бы сэкономил, домой еще ехать, есть что будешь? – Римма, наша тренер и жена Саныча появилась откуда-то сзади и вздохнула.

            Я не ответил и купил игрушку, понимая – так правильно. Ее и… само собой «Куку-руку», Светка же ни разу ее не ела. Или ела, но я не знал. По магазинам тогда больше не шлялся, не на что было. 

            В гостинице шел второй терминатор. На казахском. Суровые молодые казахи, сидящие в постсоветской комнате отдыха зло косились на подростков, катающихся по полу от смеха и явно хотели не сделать замечание, а накидать по щам. Все всё понимали и даже начали успокаиваться… Но тут из лифта вышел добрый Шварц, строго пялясь на отползающую Сару Коннор, а она открыла рот и:

            - У! Шайтан!

            За кем-то, вроде бы, казахи бежали до самого номера.

            Назад мы ехали куда спокойнее, заняв какое-то там заслуженное место, желая и дальше играть в самую лучшую игру. Разве что мое желание никак не шло в резонанс с моим собственным правым большим пальцем, почему-то люто ноющим и начавшим распухать. Просто щиты в Актюбинске оказались деревянными, а занозы и малолетние дурни, прыгающие за мячом, просто созданы друг для друга.