Еще раз об искусстве

Флешмобы множатся, но я с упорством Катона продолжаю флешмоб по живописи в литературе. Потому что картины тоже могут быть персонажами, у них тоже может быть своя судьба. Помните, картины, которые писал Роберт Шеннон, попаданец, он же питомец Лаки? Первая христианка, Геба? Как вы понимаете, история этих картин не закончена. 

…А потом Роберту пришлось писать очередную картину.

Когда сенатор взглянул на третий портрет, вышедший из-под кисти питомца, он только вздохнул и велел управляющему спрятать картину, как это было сделано с предыдущим полотном Роберта. 

— Ладно-ладно, малыш, не расстраивайся, — проговорил он, ласково потрепав Роберта по щеке. — Ты еще научишься писать портреты. А сейчас, мой мальчик, ты соберешься с силами, поучишься и станешь хорошим художником. Я покажу тебя специалистам, не бойся. 

От одного слова «специалисты» Роберта бросило в жар, но сенатор Данкан не имел привычки попусту тратить обещания. Новый специалист, вызванный в особняк сенатора, был художником. Художнику было около пятидесяти лет, на его шее красовался модный ошейник, одет он был как свободный человек, а его опекуном было государство. Нумер молча осмотрел картины Роберта, словно это были не картины, а какие-то сомнительные артефакты, приказал молодому человеку скопировать две фотографии и, наконец, повернулся к Данкану:

— Вы правы, сенатор, у вашего питомца есть талант, и я бы даже сказал — немалый, однако у него начисто отсутствует школа. В общем-то, это неудивительно, что вы хотите от попаданца? — пожал плечами художник.

— Но он нарисовал такую чудесную Марию! — воскликнул сенатор, чуть не всплеснув руками.

— О да, — согласился нумер, — это достойная работа. Инстинктивно мальчик чувствует наличие канонов, но вы же понимаете, сенатор, что одними инстинктами жить нельзя. Искусство — это наука, разум и строгие законы, и, не научившись ими оперировать, ваш питомец будет бессмысленно метаться между идеями и неизбежно страдать. Сейчас ваш питомец больше всего напоминает дикий лес, которому необходима забота ландшафтного дизайнера, чтобы из бессмысленного хаоса создать порядок и красоту. Иными словами, парнишке необходима школа. Боюсь только, сможет ли он пройти обучение…

— Лаки трудолюбивый и старательный мальчик, — немедленно возразил сенатор.

— С моей стороны было бы непростительной дерзостью полагать, что ваши питомцы не обладают должным прилежанием и трудолюбием, — заметил художник. — И все же я боюсь, не слишком ли поздно начинать обучение. В любой специальности своевременная профориентация — главный залог успеха, а уж искусство требует занятий с самого раннего возраста…

— Лаки еще нет двадцати девяти, — сообщил Данкан.

Художник на мгновение задумался:

— Ну, что ж,  будем надеяться, что это не фатально. Как раз сейчас у нас заканчивается курс, но через три месяца мы проводим новый набор. Присылайте Лаки к нам, и мы сделаем из него художника. Вы же знаете, среди больших питомников Стейтонвилль — лучший. Самые квалифицированные специалисты, великолепная техническая база, прекрасные тренажеры — нам есть, что предложить воспитанникам и опекунам. Уверен, после обучения ваш питомец станет гордостью нашего питомника. Кстати, о тех картинах… — нумер  вернулся на деловую стезю. — Я советую переписать лицо богини и продать картину — не стоит, чтобы мальчик каждый день видел одно из своих заблуждений… даже в исправленном виде. Это может дурно повлиять на его развитие. Что же до второй картины, — на этот раз художник тяжко вздохнул, — тут дело сложнее. Хотя… Знаете, сенатор, даже из неудачного полотна можно сделать две неплохие картинки. Надо просто правильно разрезать картину, а все лишнее уничтожить. В принципе, это не противоречит нынешним тенденциям в живописи. Небольшие неформальные портреты для внутренних покоев сейчас в моде, хотя, конечно, я бы не рекомендовал демонстрировать их публично. Если хотите, я займусь этим, а также перепишу лицо богини на первом полотне.

Сенатор Данкан довольно улыбнулся:

— Буду рад. Вот видишь, Лаки, — с ласковой снисходительностью проговорил он, — все проблемы легко решаются. Сейчас доктор Спрингфилд поправит твои ошибки, потом ты поедешь учиться в питомник, а когда вернешься, получишь статус домашнего  любимца... И, кстати, доктор, вы согласны взять Лаки в свою мастерскую? Я бы хотел, чтобы мой питомец учился у лучших специалистов.

— Охотно, — благосклонно отозвался нумер. — Я даже готов прямо сейчас показать Лаки, как можно исправить его ошибки. Ему это будет полезно, а я поближе познакомлюсь  с будущим учеником.

Когда Роберт увидел, как лезвие входит в полотно, молодой человек вздрогнул и сжал кулаки. Пасть на колени, умолять, рыдать — что он мог сделать? Роберт понял, что ни-че-го. С отвратительным скрипом скальпель пошел вниз, и Роберту показалось, будто Спрингфилд режет по живому. А когда нумер принялся переписывать лицо богини, Роберту захотелось закрыть глаза, чтобы никогда больше их не открывать. Все в облике Гебы-Элизабет дышало юностью и счастьем, а вот новое лицо богини было правильным и… равнодушным. Душа картины скорчилась, радость исчезла, и даже солнечный свет на полотне потускнел. Всего полтора часа в чужих руках и его картина, его труд, его поиски, сомнения, вдохновение и полет были убиты. Так легко!..

Так вот — на этом история картины не закончилась. Но об этом в следующий раз.