Поэт в роли аудитора

Как я уже писал в предыдущей заметке, Ричард Сутерланд был назначен придворным банкиром в 1779 году, после смерти Ивана Юрьевича Фридрикса. По роду службы Сутерланду приходилось заниматься всеми денежными переводами за границы империи, какие только требовались государству. Для этого он открыл корреспондентские счета в голландском банке Hope & Co, лондонском John and Francis Baring Company и других крупнейших европейских банках.

В первое время банкиру удавалось удачно играть на валютных курсах и в 1784 — 1786 годах сэкономить при выплате внешних долгов империи более полумиллиона рублей. Это не осталось незамеченным: 7 июля 1788 года Сутерланда возвели в потомственное баронское достоинство.

Но империя того времени была построена на почти тотальной коррупции. Можно предположить, что человеку, который распоряжался очень крупными государственными суммами, постоянно поступали очень интересные и порой — слишком настойчивые предложения от могущественных вельмож. И Сутерланд не смог противостоять искушению, давлению, а может быть — и завуалированным угрозам. Через какое-то время он начал кредитовать из государственных средств Григория Александровича Потёмкина, Александра Алексеевича Вяземского, Александра Андреевича Безбородко, Ивана Андреевича Остермана, и даже наследника престола Павла Петровича.

Несколько лет это удавалось скрывать, но однажды посланник России при Великом герцогстве Тосканском, венецианец Деметрио Мочениго, отправил прошение на имя Екатерины II, в котором жаловался на то, что Сутерланд распоряжался венецианскими товарами по собственному усмотрению, чем нанёс республике убыток в 120 000 рублей. Короткое время спустя выяснилось, что Россия не может заплатить в Англии 2 000 000 рублей по текущим долгам, хотя эта сумма по финансовым документам значилась как переведённая за границу.

Это уже было серьёзно. Чиновники, отправленные к Сутерланду, установили по его записям, что такую сумму на самом деле в Англию не переводили. От придворного банкира потребовали немедленно осуществить перевод, но Сутерланд не смог этого сделать и объявил себя банкротом.

Дело оказалось таким важным, что для расследования всех его обстоятельств выделили сразу троих: управляющего Экспедицией для ревизии государственных счетов Алексея Ивановича Васильева, вице-губернатора Санкт-Петербургской губернии Петра Ивановича Новосильцева и только что назначенного статс-секретарём императрицы Гавриила Романовича Державина. Объединив свои усилия, они установили слежку за Сутерландом и его людьми, и вскоре нашли сейф, в котором хранились сотни векселей и расписок. Их разбор и анализ занял немалое время, но выводы оказались обескураживающими: придворному банкиру были должны очень многие влиятельные люди, а сам он сильно задолжал казне. 

Из записей великого русского поэта можно узнать некоторые интересные обстоятельства "Дела Сутерланда".

Потёмкин умер 5 октября 1791 года, по пути из Ясс в Николаев. Екатерина II сильно горевала по своему бывшему фавориту, поэтому какое-то время не хотела слушать доклады Державина о вскрытых финансовых злоупотреблениях. По словам поэта, его шесть раз отсылали прочь со словами, "что он ещё в делах нов". Ричард Сутерланд, общую задолженность которого после выемки всех документов оценили в 2 911 395 рублей 14 копеек, 5 октября 1791 года внезапно скончался. По официальной версии, он покончил с собой, приняв яд. Но говорят, что Екатерина прокоментировала известие о его смерти фразой "Устрицы теперь, должно, подешевеют", из чего некоторые исследователи делают выводы о сомнительности официальной версии.

Державину очень толсто намекали, что сообщать императрице сведения по "Делу Сутерланда" не стоит. Когда статс-секретарь собирался с докладом в первый раз, ему подбросили под дверь копии долговых расписок его жены, Екатерины Яковлевны, которая тоже брала взаймы у покойного придворного банкира. В следующий раз отравили собак Гавриила Романовича. Но поэт не собирался сдаваться и настойчиво добивался высочайшей аудиенции. И в какой-то момент его даже попытались сбить на улице каретой.

Когда же императрица собралась с духом и разрешила Державину доложить обстоятельства "Дела Сутерланда", масштабы злоупотреблений привели её в такой гнев, что, по наблюдениям поэта, лицо Екатерины пылало огнём, скулы тряслись, а голос сделался тихим, но зловещим. За один раз она не смогла выслушать даже краткий доклад и принять решение. Лишь на следующий день императрица позволила зачитать ей список должников. Покойному Потёмкину она простила долг почти в 800 000 рублей, поскольку зачастую он тратил свои личные средства на государственные нужды. Так что его обязательства погасили средствами казначества. Кого-то из должников Сутерланда простили, кого-то заставили расплатиться с казной. Наследники некоторых из них сумели полностью рассчитаться по долгам отцов и дедов лишь к середине XIX века.

Но когда список дошёл до наследника престола, Екатерина снова потеряла самообладание и в конце концов выставила Державина за дверь. "Дело Сутерланда" постарались тихо замять.

Гавриила Романович не щадил чувств императрицы и осмеливался докладывать ей то, о чём другие вельможи благоразумно умалчивали. Его постоянные ходатайства за несправедливо обиженных, протесты на незаконные судебные решения в конце концов утомили Екатерину. В сентябре 1793 года она освободила его от обязанностей статс-секретаря. Державина произвели в чин тайного советника и назначили сенатором с обязанностью присутствовать в Meжевой экспедиции. В январе следующего года поэта назначили президентом Коммерц-коллегии и присутствующим в Комиссии о коммерции. Но более он не имел права прямого доклада Екатерине.