Поп и Балда. Часть 3. "За что, за что, о Боже мой..."

И вот здесь я вынуждена остановиться, чтобы процитировать статью и высказаться по поводу процитированного.

… жадность попа не так велика, чтобы за нее расплачиваться жизнью. Жадность Пушкин ярко описал в «Скупом рыцаре» — вдова с детьми целый день стояли на коленях под окном, чтобы умилостивить кредитора, но скупец все равно отобрал у них последний грош. Поп в сказке не совершает таких явно аморальных поступков, он просто хочет нанять работника подешевле. Это не выглядит как смертный грех. 

Никто. Попа. НЕ. Убивал.
Повторяю еще раз, хоть и надоело. Но — необходимо. Это во-первых.
А во-вторых, мало ли что и как выглядит. Коралловый аспид, к примеру, выглядит прямо-таки красавчиком — а ведь ядовит, змеища такая!
Жадность и скупость — смертный грех. Один из семи смертных грехов. Независимо от того, как он выглядит. Причем тут есть одна богословская тонкость. Смертный грех является таковым еще и потому, что существует в человеке не просто сам по себе, а толкает его на другие аморальные поступки.
Чтобы было понятнее — давайте откалибруем.
Если малыш в одну мордочку заточил конфетки, купленные для всех, это нехорошо. Но если он утверждает, что конфетки слопала кошка, а то и братик/сестричка, это уже не просто нехорошо. Это уже не только жадность, но и ее последствия. Однако поскольку это проделал маленький ребенок, который просто не знает пока, что такое хорошо и что такое плохо и как надо поступать, это все-таки еще не грех, а тот жизненный опыт, из которого он с помощью старших сделает вывод о том, что так поступать все-таки неправильно, нельзя. А вот если подобным образом ведет себя взрослый человек, позволяя своей жадности провоцировать себя на подлость — вот тут мы уже попадаем в область греховного. Ну, а если жадность толкает на гнусный поступок не кого попало, а священника, лицо духовное…
А ведь поступок гнусный.
Давайте еще раз вернемся к цитате. Правомерно ли сравнивать между собой скупого рыцаря и попа — ведь это произведения совершенно разных жанров? В данном случае — да, правомерно. Более того — необходимо. 
Что же мы видим при сравнении?
Скупой рыцарь — натуральный монстр. Ни тени сострадания не ворохнулось в нем, когда он оставил без гроша вдову с сиротами. Это итог его жизненного пути. Мы не знаем, как и почему он стал такой жуткой тварью и долго ли длился, собственно, процесс. Мы видим результат. А вот в случае с попом мы видим то, что в нынешних убыточных руководствах для сценаристов называют «аркой характера». Мы видим развитие персонажа — с чего он начал и к чему пришел. А начал поп с того самого желания купить за грош пятаков, вроде бы и не более того. Но как только он узнает, что и грош можно оставить себе, он готов и на щелбаны. Лишь бы оставить себе даже ту малую плату, которую он готов был бы предложить работнику. Получить дармовой труд и не дать взамен ничего (а щелбаны авось переживем). Если это не жадность, то я — Шварценеггер и Плисецкая в одном флаконе. Увы — это жадность. Так что батюшка находится в состоянии смертного греха. Да — уже в самом начале истории. Да — вроде бы грех и невелик на первый взгляд (хотя только на первый). Но ведь и сказка далеко еще не окончена. И если в начале сказки поп уже находится в состоянии смертного греха, то чем дальше в болото, тем глубже он в этом грехе вязнет. Напоминаю — у него есть год, чтобы раскаяться и все-таки выделить работнику хоть какую-то плату. Но нет, даже страх не может сподвигнуть батюшку расстаться с деньгами. Далее попадья советует ему пойти на прямое мошенничество — и снова совесть не булькнула. И как финал развития — та самая невыполнимая с точки зрения попа работа. Балда должен пойти стребовать с чертей оброк.
И это чудовищно.
Это было бы чудовищным даже если не поп, а какой-нибудь мельник или купец выдумал такую пакость. Но в исполнении священника… у меня слов нет. Даже матерных. Не придумали еще мата с должной экспрессией. Потому что поп отправляет Балду на верную смерть. Черти порвут его, как гоблин книжку. И хорошо еще, если Балду только убьют. С максимальной вероятностью еще и душу его заберут в ад. Мы не знаем, выживут ли вдова и сироты, которых обобрал скупой рыцарь, и если да, то как именно. Ему все равно. Но даже этот мерзавец не отправил их на верную погибель тела и души. 
Это сделал поп.
Священник.
Ведь окажись на месте Балды обычный человек, и такой исход был бы неминуем. Чертобой Балда, оживший кузнечный молот, справился. А просто человек лишился бы не только жизни, но и души. И ведь поп не говорит работнику: «Впрочем, если хочешь, можешь отказаться, но уж тогда вали прочь без платы, не видать тебе моего лба, как своих ушей, раз ты работу порученную не выполнил». Нет. Работник вынужден идти. Он не может отказаться. И не будь этот работник Балдой...
У кого-то еще есть вопросы, за что попу так крепко прилетело?
Лично у меня — нет. 
Остается еще один вопрос — уже не за что, а почему. Точнее — почему именно так. 
Но сначала нам надо подумать — а был ли оброк, за которым поп посылает Балду? Кто врет — поп или бесенок?
Однозначного ответа дать нельзя. Только предположительный.
На первый взгляд это не так уж важно — потому что для человека (если он не Балда-чертобой) оба варианта проигрышны. Более того, если оброк — выдумка попа, то присланного убьют и лишат души, если можно так выразиться, с особой жестокостью — за наглость. Если же оброк реален, то и в этом случае черти не будут рады подобному посетителю.
Однако оброк меня интересует уже не с точки зрения опасности для работника, а с точки зрения состояния попа. То есть смертный грех имеется так или иначе — но все ли подробности мы отметили?
Бесенок уверяет, что ни о каком оброке черти и слыхом не слыхали. Но тут же прибавляет — мол, ладно, ты получишь оброк с общего согласия, если выполнишь ряд заданий. Позвольте-позвольте — это как? Никто ведь не уточняет, о какой сумме речь. Получается, что черти… знают? Точно знают, чего и сколько с них причитается? И когда Балда побеждает, черти собирают полный оброк — то есть опять-таки речь идет об известной им сумме. Получается, что оброк все-таки не выдумка попа?
Страшноватая мысль.
Да, но что такое этот поп, что он из себя представляет? Он даже от тех чертей, в чью мошну он складывает деньги, избавиться не может. Он даже не понимает, что не для себя, а для них копит. Ему ли повелевать чертями?! Ему ли что-то от них требовать?! Слабак он. И в победители чертей он явно не годится.
Но кто сказал, что он победил чертей, что принудил их платить? Сами пришли и сами все предложили. И поп — не устоял.
Ибо — халява.
И еще один немаловажный вопрос — а что такое вообще оброк? Это в древние времена дань, оброк, подати — все смешивалось в доме Облонских, в смысле в терминологическом словоупотреблении. Но ко временам Пушкина эти категории уже никто не путал. 
Оброк крестьянин выплачивает своему барину. А с каких таких шишей? А с заработанных. Вот пошел Васька Петькин в город извозом заниматься — так в конце года тридцать рублев барину вынь да положь. А уж что поверх того заработал, то и его, Васькино. Сумма, как вы понимаете, условная. Или пошел в город уже вовсе даже Петька Васькин — половым работать, банщиком или и вовсе мороженщиком (был и такой отхожий промысел) — ну так и изволь барину с каждого гривенника алтын да копейку (опять-таки сумма условная). Важно не то, платит крестьянин барину заранее уговоренную сумму или же процент с заработка. Важно то, что с заработка. Каковой был получен в результате трудовой деятельности.
Так вот — черти должны платить попу не дань, не подушную подать или что-либо в том же роде, нет. Именно оброк. Так скажите вы мне — с какой такой трудовой деятельности черти отчисляют попу этот самый оброк?
Ох как скверно-то…
А ведь Балда отправлен собрать не просто оброк, а недоимку аж за три года. То есть все это длится более трех лет, если поп все-таки успел получить от чертей хоть что-то, либо три года, если они только пообещали и вообще не заплатили. Но так или иначе, а поп как минимум три года готов получать от чертей деньги, да не просто деньги, а какую-то часть или процент от прибыли, полученной чертями в результате их бесовских трудов. А значит, он не просто находится в состоянии смертного греха, он дошел до черты и перешагнул ее уже давно. Задолго до того, как собирается нанять работника без оплаты.
И тогда вполне понятно, почему поп лишился дара речи, а заодно и разума. Потому что смертный грех жадности пропитал его полностью, он попом руководит. И решения, которые поп принимает своим разумом, и слова, которые он говорит — все это пропитано бесовским началом насквозь, речь и разум попа от чертей отделить уже невозможно, слишком полное и страшное слияние произошло. И когда щелбаны Балды вышибают чертей прочь из попа, с ними неизбежно вышибаются обрывки речи и разума, которые неразделимо с чертями срослись. Возможно, когда-нибудь утраченное восстановится. А возможно, и нет. Теперь, когда чертей из попа вышибли, все зависит от него. 
Но гоняться за дешевизной попу определенно не стоило...