Ветеран ВОВ: «Пришлось забыть свою фамилию»

Текст ниже записан со слов выпускника школы ГРУ, ветерана Великой Отечественной войны Панасенко Константина Ивановича. Он скончался 26 декабря 2019 года в 97 лет. Прожил долгую жизнь в Брянске вместе с такой же бывшей разведчицей Натальей в старом доме без водопровода и канализации.

Накануне 9 мая о нём ежегодно вспоминали политики, журналисты. Ну, знаете, «помним, любим, скорбим», и тортик в подарок. Праздник прошёл: и не помнят, и не любят.

Мне довелось познакомиться со стариком, к сожалению, случайно, когда я только начинал пробовать себя в роли журналиста. Глава регионального штаба «Молодая гвардия» попросил съездить с ним и ещё одним студентом-активистом, записать разговор и потом расшифровать. Писал я хорошо, а они люди занятые, только на фото для соцсетей время хватало.

Визит затевался не просто так, а в рамках подготовки издания памятной книги о брянских героях. Был и сайт создан «Герои нашего времени». Сейчас он не работает, так как «помним, любим, скорбим». Да и книга сомневаюсь, что вышла.

Дело было в 2016-м, Константин Иванович уже был сильно в годах, ему могло стать плохо от волнения при воспоминании былого, так что мгеровцы его сильно расспросами не мучили, просто слушали. Да, собственно, этим показушникам всё равно было, что ветеран расскажет, лишь бы опубликовать в соцсетях фотоотчёт, какие они молодцы.

В общем интервью вышло такое себе, а расшифровка моя канула в Лету вместе с сайтом. Так что приведу этот краткий рассказ здесь. 

Панасенко Константин Иванович: 

Присягу я принял 16 января 1942 года в Тюмени, пошел добровольцем на курсы радистов. Отец – телеграфист, и я с пяти лет знал азбуку Морзе. Пройдя обучение в Тюмени, меня направили на Ленинградский фронт. Там в учебной роте 32-го полка связи учился работать с радиостанцией. Оттуда попал в 105-й отдельный батальон связи, где так же продолжал обучение. Потом меня послали в 40-й отдельный гвардейский батальон минёров, который подготавливал минёров и радистов для отсылки в партизанские отряды. После двух-трех выходов через линию фронта меня вызвали в особый отдел, где предложили обучаться в школе ГРУ Красной Армии в Москве.

Пришлось забыть свою фамилию, принять позывной Ратмир и ехать в распределительный пункт в парке «Сокольники». Оттуда направляли в Балашиху и Тарасовку. Я попал в Тарасовку, где познакомился со своей будущей женой Наташей. 

По окончании школы в августе с группой «Орёл» был выброшен в районе Минска, около деревни Стайки. Мы добрались до бригады Лунина, она располагалась около деревни Манылы. Меня отослали в Минск, в группу «Пикуса». Она освещала передвижение врага по шоссейной и железной дорогах Молодечно‒Минск‒Борисов.

Потом начали пропадать радисты. Я получил указание уйти в разведроту партизанской бригады Лунина. Там через связных я получал сведения от «Пикуса» и передавал их в главный штаб партизанского движения. Я принимал сводки Информбюро. У нас была своя типография, распечатывали листовки и распространяли их по бригадам.

В мае 44-го года началась блокада немцами. Всех партизан согнали к озеру Палику в болота. Там, в воде, ни прилечь, ни посидеть. Пили через тряпку болотную воду, кушать было нечего.Числа 14 июня пошли штурмом на прорыв. Ценой огромных потерь ‒ просто по трупам выходили ‒ вырвались из оцепления.

Пришли на базу ‒ там всё разгромлено. С ёлок пообдирали шкуру, повбивали колы, сделали шалаши. Установили связь с Минском. Узнали, что немцы обеспокоены: из подвалов пробивают амбразуры, укрепляют перекрёстки, объявили полную мобилизацию. 

Получили из штаба телеграмму: разминировать мосты, убрать завалы с лесных дорог, идущих параллельно центральной магистрали, освободить подходы к шоссейной и железной дорогам. 

Числа 25 июня по лесным дорогам в обход Минска пошли наши конно-механизированные части, перерезали центральную дорогу из Восточной Пруссии. Нам, разведчикам, дали задание: обнаружить скопление войск противника и сообщить о нём для нанесения удара с воздуха.

Когда началась бомбадировка, небо заполонили наши самолеты, воздух колыхался. На землю ляжешь ‒ земля гудела. 3 июля 1944 года Минск был освобождён. Придя в Минск, мы увидали одни развалины. Уцелел только дом правительства. Перед отходом немцы всё порушили.

В Минске во время немецкой оккупации погибло много евреев. Туда их присылали из Гамбурга на работы, а из Минска ‒ в «Гамбург»: вели пешком до противотанкового рва в 25  км от города и там расстреливали. 

Когда мы взяли Минск, получил телеграмму: явиться в Смоленск. Мы пошли где пешком, где на попутных машинах. Немец при отходе пустил по железной дороге два паровоза с плугом. От Минска до Орши порезал шпалы, рельсы винтом аж поскручивало.

В Смоленске мы отдохнули недели две, после чего в конце июля нас на машине отправили в Молодечно, на аэродром. Меня и замкомандира группы «Орёл» вливают в группу «Восход». 5 августа самолетом отправили в Восточную Пруссию. Выбросили в составе десяти человек ночью.

Разведчиков учат не ходить одной тропой дважды, но наш командир нарушил это правило. Группа попала в засаду, командир был ранен. 

У разведчиков принято: если ранен, не можешь идти, дай уйти ребятам. Группа уходила, а раненый либо стрелялся, либо подрывал себя. Однако наш командир приказал отправить телеграмму: выслать за ним самолёт. Почти на голову посадили самолёт, отправили командира.

Замкомандира приказал мне передать нашим телеграмму о случившемся. Я отошёл метров на двести-триста, начал передавать сообщение, но закончить не успел. Появились немцы, завязалась перестрелка. Я разбил радиостанцию, распустил шифровальные ленты. Хотел догнать группу, но провалился в яму, скрытую кустами крапивы. По грудь вошел в воду, и тут мимо меня прошла цепь немцев. Вот эта случайность спасла мне жизнь.

Наша группа заранее договорилась о трёх местах, где можно будет встретиться, если группу разобьют. Я дождался ночи. Нашел первое место встречи. Прождал сутки – никого. Пришел под Сувалки, там встретился с замкомандиром ‒ Николаем Крюковым. 

Мы просидели двое суток, но никого не дождались. На третье место явки не пошли, стали пробираться к линии фронта. Наткнулись на группу «Вацек» ‒ польских партизан. Просили отвести к нашим, но поляки отказывались. С ними пробыли около месяца. 

Потом услышали, что рядом идёт какой-то жестокий бой. Выдвинулись и наткнулись на заградотряд. У нас всё отобрали, загнали в сарай, где были и пленные немцы, и разный сброд. Вызвали на допрос Крюкова ‒ вернулся с «фонарём». Потом допрашивали меня, но не били. 

Под конвоем нас отвезли в пересыльный пункт, оттуда в штрафбат отправляли. Пригнали в баню. Мы раздеваемся и видим ещё пятерых ребят в таком же, как у нас, голубом шёлковом белье. Оказалось, их группу тоже разбили под Сувалками.

Мы добились того, чтобы нам позволили отослать телеграмму в свою разведчасть. Если не приедут, делайте, что хотите. Наутро нас забрали.

Война закончилась для меня после взятия Кёнисберга. Там и остался мой Ратмир. Меня отправили под Бобруйск, в Кировск. На то время забылось и имя, и фамилия. На построении, на перекличке мне все бока поотбивали. Отзывался только на отчество.

Я был демобилизован в октябре 45-го как имеющий среднее техническое образование. Приехал в Брянск, устроился механиком в вагоноремонтный пункт станции Брянск ‒Льговский, а вскоре встретился с Наташей. Прожили с ней 63 года.