Когда ненароком прольешь кофе на коврик

Просматривала вчера расцветки различных ковров, вглядываясь в принты, наблюдая за ракурсами, когда коврик свернут или у него игриво откинут уголок, и размышляя о манящей глубине ворса и о том, какая она на ощупь и как отнесется к тому, что на нее что-то прольют,  и вдруг подсознание выбросило меня вот на эту сцену из книги Себастьяна Фитцека "Посылка" (2016),  читанной год назад. 

В минуту волнения героиня по имени Эмма проливает кофе на коврик под  ногами... 

В принципе, вроде бы ничего не значащий эпизод, если не учитывать, что за беседой героини с ее психотерапевтом Конрадом в антураже его  искусственно синтезированного кабинета  в помещении психиатрической больницы наблюдают сотрудники  полиции,  которые пытаются понять, как Эмма может не помнить, что зверски убила двоих человек.

А коврик вообще-то не абы какой, а  любовно  привезенный хозяином кабинета из Тибета и с соответствующей символикой... и с еще одной фетишистской штучкой, о которой ниже.

– ПРЕКРАТИ! – Эмма сорвала плед с коленей. – Зачем мы вообще разговариваем, если ты все равно не веришь ни одному моему слову? – выкрикнула она и хотела вскочить с дивана. Но переоценила свои силы, качнулась назад и опрокинула чашку.

Крупные капли покатились с журнального столика прямо на белую часть ковра. На темном ворсе по краям – когда-то густого черного цвета, но со временем выцветшем и приобретшем коричневый оттенок – пятно было бы не так заметно.

– Мне очень жаль, Конрад. Черт, я не хотела. – Слезы снова навернулись Эмме на глаза, но она больше не пыталась их сдерживать.

– Не страшно, – услышала она слова Конрада, который рефлективно вскочил, и по сути он был прав. Пятнышко было незначительным, его выведут в любой химчистке, но Эмма все равно чувствовала себя так, будто осквернила его святыню.

Как назло, именно этот ковер!

Она знала, что значит для него эта старая вещь. Несколько десятилетий назад, еще будучи студентом, Конрад привез ковер из поездки в Тибет. Это была его первая крупная покупка, его талисман, – и она его испачкала.

– Куда ты собралась? – спросил ее Конрад, когда Эмма снова попыталась подняться с дивана.

Она показала на дверь рядом с выходом, которая вела в ванную комнату Конрада.

– За водой и мылом.

Он мягко покачал головой, снова превратившись в старого друга и наставника. Превращение также произошло за доли секунды, и, хотя Конрад не улыбался, его слова прозвучали тепло и дружелюбно, как раньше.

– Ковер абсолютно не важен, Эмма. Важно, чтобы ты рассказала мне правду.

– Я и пытаюсь, но ты пугаешь меня.

*    *     *

...Одна из камер все еще торчала в корешке тома «Мир как воля и представление».

– Эй, эй! Пожалуйста, осторожно! – Конрад извинился и подошел к грузчику, который пытался вытащить круглый ковер из-под журнального столика.

– Это не мусор, его нужно сдать в химчистку.

– Это Энсо? – спросил Ротх, последовавший за ним.

Конрад с уважением взглянул на него:

– Вы разбираетесь в символике дзен?

– Немного, – улыбнулся Ротх и указал на черную окружность на белом ковре. – Энсо, то есть круг, в дзен-культуре рисуют одним плавным движением. Художники дзен считают, что лишь тот, кто внутренне собран и находится в гармонии с самим собой, может нарисовать пропорциональный Энсо. Поэтому по качеству выполнения такого круга можно увидеть состояние сознания рисующего.

– Снимаю шляпу, – рассмеялся Конрад. Рабочий между тем исчез с журнальным столиком под мышкой. Другие грузчики тоже удалились с разными предметами мебели, так что Конрад и Ротх ненадолго остались наедине. – Не знал, что в вас пропадает философ.

Ротх рассеянно кивнул. Его пальцы еще раз сжали волокна ковра Энсо, затем он поднялся. В последний раз он окинул взглядом бутафорский кабинет и как бы между прочим спросил Конрада:

– Вы не могли расстаться с ней, верно?

– Простите?

– Вы хотели, чтобы она всегда была с вами. Всегда рядом.

– О чем вы вообще говорите? – спросил слегка раздосадованный Конрад.

...Ротх опустил на него гильотину правды:

– Мы наблюдали не за Эммой, а за вами!

...Конрад развернулся, хотел опереться о край своего письменного стола, но не рассчитал и с трудом опустился в кресло рядом.

– Вы вплели волосы Эммы в Энсо-ковер, – заявил Ротх. Без какого-либо упрека в голосе. Без малейшего намека на сенсацию. Как психиатр он встречал гораздо более пугающие странности человеческого поведения.

– Это… это… – начал запинаться Конрад, но взял себя в руки. – Этому есть объяснение.

– Не сомневаюсь, – кивнул Ротх. – Все выяснится.

А вообще год назад я прочитала семь романов Себастьяна Фтицека кряду, и мое подсознание сгенерировало вот этот рассказ:       Home Sweet Home