"На даче он. На даче показаний" (С)

Предлагаю флешмоб про допросы. Может быть уже было, но я не припомню. Допросы с пристрастием и без, добрые и злые следователи, экспресс-допросы, "сам не курю, но в камере пригодится" и т.д. В общем, уважаемые, присоединяйтесь!

Начну я, пожалуй, со сцены импровизированного допроса в "Мокрой Потьме"  https://author.today/work/73736

Есть плохие слова, поэтому 18+ В тексте еще присутствуют вот такенные спойлеры, прошу учесть.

спойлер (показать)

Следователь опустился на траву, вытянув раненую ногу.

–  Спрашивать буду. Если станешь молчать или врать, сдам в Комитет. Там,  знаешь ли, очень не любят тех, кто нападает на сотрудников. Там задавать  вопросы будут очень хорошие специалисты с огромным количеством  специального инвентаря. А после того, как расскажешь все, что знал, и  даже то, что очень давно забыл – твои ошметки бросят в выгребную яму или  скормят свиньям. Поверь, когда хрюшки станут жрать твои потроха, или  когда начнешь захлебываться жидким дерьмом с червями, ты поймешь, что  совершил большую ошибку. Но будет, сам понимаешь, уже поздно.

Пленник выплюнул кровавый сгусток с осколками зубов, застонал протяжно

–  Если будешь говорить правду, – продолжил Этмон, – то получишь лет  десять. Как активный помощник следствию. Ты мужик здоровый. Может, даже  до конца срока дотянешь.

Вирри поднял голову, улыбнулся окровавленным ртом.

– Иди на хуй, мерзота! Тебе поганые кишки на шею намотают, вот увидишь.

Пытки  Филиск не любил, хотя и считал их необходимым злом. Причинение  страданий беззащитному человеку, пусть и преступнику, было ему  неприятно. Обычно, если возникала такая нужда на задании, а возникала  она не так уж и часто, он вел допрос, а пытал Резкий. Просто потому, что  Худой очень быстро начинал принимать все близко к сердцу и увлекался,  отчего допрашиваемый временно или навсегда терял способность отвечать на  вопросы. Самолично Этмон пытал редко, в экстренных ситуациях. Но сейчас  ситуация была экстренней некуда.

–  Вопросов накопилось много, – вздохнул следователь, – поэтому начнем с  пальцев. Вирушка, сзади зайди и в спину ему упрись. А то руки  неудобно... Надо бы спереди их привязать, но возиться неохота.

– Ага.

– Ну, поехали. Кто приказал на меня напасть? Или сам решил?

– На хуй иди, я же тебе сказал.

– Вирушка, держи руку. Да, вот так... Крепко держи и сам пальцы не суй.

– А-а-а!!! Сука! Что ж ты делаешь-то!

– Держи, говорю!

– Да я держу, а он елозит!

Мизинец левой.

– Ну так что, кто приказал?

– Сам, все сам придумал. Хотел «бабку» заполучить, а потом продать.

– Что-то как-то мне не верится, Вирри.

Две фаланги безымянного.

– А-а-а!!! Да все скажу! Скажу!

– Так говори. Вирушка, принеси-ка… там в вещах рубаху посмотри, или еще что. И бутылка еще одна должна быть.

– Ага.

–  Они, они приказали. Явились ночью в деревню, ко мне. Когда Улли убили,  на следующий день. Оба, и старый, и молодой. Сказали, что «бабка» им  нужна, и если не найду, всю семью порвут.

– Сами, что ли, не нашли? Почему к тебе пришли?

– Сами не нашли, нет. Старого раньше видел. Молодым был в служках у Офиста. Встречались тогда со старым.

– Кто еще знает об этом?

– Никто. Остальные в деревне не знали, что я с погаными сговорился.

– Сколько еще у тебя людей? Ждет нас еще кто?

– Нет, никого нет. Все здесь. Не режь больше, а...

– Зачем им «бабка»? Почему на меня напали?

– Не знаю, зачем «бабка»! Правда, не знаю! Нужна только очень. Напали, потому что думали, у вас она.

– Вирушка, держи снова. Средний.

– Не надо! А-а-а!!! Сука! Да все я скажу!

Средний целиком.

– Что-то незаметно.

– Ключ она, ключ! От убежища. Не дверей. От главного замка, он все двери открывает. Офист там был и Дашила была. Я не был.

– Почему поганые тебе поручили?

– На случай, если вы от них уйдете, или я что-то узнаю или найду. Так и сказали.

– Угу. А здесь кто велел нас ждать?

– Мы следили за деревней. Как вы пошли, так и мы двинулись.

– А если бы мы втроем пошли, напали бы?

– Не знаю... Может быть, ночью бы на дом напали. Не знаю...

– Вирушка, полей ему на пальцы. Да, на «пеньки» прямо лей.

– А-а-а!..

Потеря сознания. Перевязка. Перекур.

– Ну ни хрена же себе, вы режете, господин следователь.

– Так работа такая, куда деваться. Как закончим, двинем в деревню. Но я много не пройду, нога что-то пиздец как болит.

– Так давайте я сбегаю!

– Сбегаешь, может. Как допросим, так и двинем. А там поглядим.

– Говно это в себя приходит, господин следователь.

– Ну и отлично.

– Не режьте больше, господин следователь, все скажу!

– Культ был у старых господ?

–  Офист, он и мутил, да. Культа не было, я ему при требах помогал. Старым  нашим богам. Но поганые приходили. Редко. К Большому дому. Там девка  была, у нее с одним было. Давно еще. Кто-то из господ с ними, вроде как,  договорился. Ну, или не знаю, как сказать...Старший как раз от той  родился.

– Почему с собой не забрали девку? И было ли что с Дашилой?

– Не знаю, вот правда не знаю. С Дашилой точно было, и понесла она от поганого. Родила как раз этого, молодого...

– Еще резать?

– Нет-нет! Правду говорю, не знаю. Про Дашилу точно знаю, что родила она. От старшего родила.

– Они тут ищут новую «мать»? Дашила готовила кого?

–  Они сказали, «мать» с ними уйдет. Они возьмут «бабку» и ее. Уйдут  навсегда, сказали. Обещали золота мне дать. Кто «мать» – не знаю. Точно  не знаю.

– Вирушка, держи. Сейчас указательный.

– Не надо! Пожалуйста, не надо! А-а-у-у-у, сука!

Указательный целиком.

– Так что скажешь?

– Не знаю, хоть на части режьте, не знаю! Ой... не режьте, нет! Дашила знала, но я в ее дела не совался.

– Кто Улли убил?

– Не знаю, наверное, поганый. Двоих в деревне точно поганые. Не знаю, почему.

– Давай, наверное, за большой.

– Стойте-стойте! Все скажу...

– Ну давай, послушаем.

–  Про Улли, правда, не знаю, а Хрипулю убили, потому что он увидел, как я  со старшим разговаривал. Тот сам пришел. Узнать, нашел я или нет. А  Воркина, потому что «бабку» не нашли еще. Той же ночью.

– На дереве труп видел?

–  Видел. Это дружок Ларны, Булин. Точно, хахаль ее. Мать его с утра  обыскалась. К Ларне-то и убег, получается. И смерть такую вот принял, за  что, правда, не знаю. Может, потому что драл ее.

– Ларна тут при чем? Она – «мать»?

– Нет. Не знаю, при чем. Может хотели, чтобы она «матерью» стала, или еще чего. Правда, не знаю.

– Ларна – лесная баба или просто у Дашилы обучалась?

– Я с Дашилой не общался последнее время и девку только несколько раз видел. Ничего не могу сказать.

– А чего ж ты с народом-то приперся Ларну на суд требовать, а?

–  А что делать? Так все оставить? Не могу, родственник же мой. Сначала  Ларну искать пошли, а потом, как на ней все сошлось... потом эти  говорят, чтобы делал как положено, но «бабку» нашел.

– «Эти» – это кто?

– Поганые, кто же еще.

– А младшему кого подсовывали?

–  Да не знаю я! Кто-то, может и был у него, но я не знаю. Я их видел до  этого, только когда Дашила родила, а потом, когда они ко мне пришли...  Чего тут между этим было, я знать не знаю.

– А что особенного в местных бабах, что к ним аж третье поколение поганых лезет?

– Не знаю, вот не знаю и все. Я-то с ними только виделся по их делам, про это не спрашивал.

– Так держать, господин следователь?

– Держи, Вирушка. Видишь, человек упрямится.

– Стойте! Правда не знаю... Не знаю точно, я не спрашивал, а они не говорили. Я бы сказал!

– Понятно. А теперь давай еще раз...